первую сковороду с грязью и промыл золота больше чем на доллар. Тут он меня разбудил, и я тоже принялся за работу. Я с первой же промывки получил на два с половиной доллара. Тогда я назвал речку «Бонанза», поставил заявочный столб и пришел сюда зарегистрировать заявку.
Он с беспокойством огляделся по сторонам, ища сочувствия, но все смотрели на него недоверчиво, — все, за исключением Пламенного, который в течение всего рассказа внимательно следил за выражением его лица.
— Сколько тебе заплатили Харпер и Ледью за то, чтобы ты дурачил людей? — спросил кто-то.
— Они об этом ничего не знают, — ответил Кармак. — Я вот сказал правду, как перед Богом. Я промыл три унции за один час.
— А вот и золото, — вмешался Пламенный. — И говорю вам, ребята, такого золота мы раньше не видали. Посмотрите, какой цвет.
— Чуть потемнее, — сказал Керли Парсон. — Должно быть, Кармак нес в том же мешке пару серебряных долларов. А если здесь есть хоть слово правды, почему же Боб Хендерсон не пришел зарегистрировать заявку?
— Он там, на Золотом Дне, — объяснил Кармак. — Мы нашли золото на обратном пути.
Его наградили взрывом хохота.
— Кто хочет быть моим компаньоном и завтра же отправиться со мной в лодке на Бонанза-Крик? — спросил Пламенный.
Желающих не было.
— Тогда, кто хочет наняться ко мне на работу, тащить тысячу фунтов провианта? Жалованье плачу вперед наличными.
Керли Парсон и еще один парень, Пат Монехен, откликнулись на это предложение. Со свойственной ему стремительностью Пламенный сейчас же уплатил им жалованье вперед и сговорился о поставке провианта; его мешок с золотом сразу опустел. Он уже собирался покинуть «Кислое Тесто», но потом неожиданно снова вернулся к стойке.
— Еще что-нибудь надумал? — окликнули его.
— Да, — последовал ответ. — Мука будет наверняка эту зиму в цене на Клондайке. Кто даст мне денег в долг?
В ту же секунду человек двадцать, отказавшихся принять участие в его несбыточном предприятии, обступили его, предлагая свои мешки с золотом.
— Сколько муки тебе нужно? — спросил заведующий складами Коммерческой Компании на Аляске.
— Около двух тонн.
Никто не подумал убрать мешки с золотом, но владельцы их разразились диким хохотом.
— Что ты будешь делать с двумя тоннами? — спросил заведующий складами.
— Сынок, — ответил Пламенный, — ты еще недавно в этой стране и не знаешь всех здешних штучек. Я думаю открыть фабрику кислой капусты и лекарства от перхоти.
Он брал деньги направо и налево, нанял и уплатил жалованье еще шестерым, которые обещали доставить ему муку на лодках. Снова мешок Пламенного быстро опустел, а сам он по уши погряз в долгах.
Керли Парсон с отчаянным видом опустил голову на стойку.
— Хотел бы я знать, — застонал он, — что ты будешь делать со всем этим?
— Я вам скажу начистоту. — Пламенный поднял один палец и стал перечислять: — Первое — большая жила идет с верховьев. Второе — Кармак открыл ее. А коли это так, то мука взлетит к небесам. Эту зиму ее будут продавать на вес золота. И говорю вам, ребята: не зевайте и ловите случай. Оседлайте его и скачите как тысяча чертей. Я несколько лет жил в этой стране и все ждал, когда же пойдет, наконец, крупная карта. И вот она пришла. Ну, уж теперь-то я хорошо сыграю, вовсю сыграю! Вот и все, ребята. Спокойной ночи.
Глава X
Люди все еще не верили в золотоносную жилу. Когда Пламенный прибыл со своим тяжелым грузом муки в устье Клондайка, большое плато было по-прежнему пустынно и заброшено. Внизу у самой реки расположились лагерем вождь Исаак и его индейцы и занимались сушкой лососей. Еще несколько человек из старых обитателей Юкона устроили здесь стоянку. Закончив летние работы на реке Десятой Мили, они спустились вниз по Юкону, направляясь в Сёркл, но на Шестидесятой Миле услыхали о жилье и решили сделать привал и исследовать местность.
Они как раз вернулись к своей лодке, когда Пламенный выгружал муку, и отчет их был самый пессимистический.
— Проклятое оленье пастбище, — заявил один из них, Длинный Джим Харни, остановившись, чтобы подуть в свою жестяную кружку с чаем. — Не связывайся с этим делом, Пламенный. Оно не стоит мыльного пузыря. Заварили его Харпер и Ледью, а Кармак служит приманкой. Слыханное ли дело — копаться на оленьем пастбище!
Пламенный сочувственно кивнул и задумался.
— А из вас никто не промыл золота? — спросил он наконец.
— Черта промывал! — последовал негодующий ответ. — Думаешь, я вчера родился! Новички только и могут валять дурака на этом пастбище и наполнять сковороду грязью. Мне довольно было раз взглянуть. Утром мы уезжаем в Сёркл. Я никогда не верил в эту Верхнюю Страну. С меня хватит и истоков Тананау; помни мои слова: если придет большая жила, она появится в низовьях реки. А вот Джонни вбил столб двумя милями пониже этой заявки — умней ничего не мог придумать!
Джонни выглядел пристыженным.
— Я это только так, для потехи, — объяснил он. — Я бы отдал свое право за фунт табаку.
— По рукам, — быстро сказал Пламенный. — Но после не поднимай воя, когда я выручу за это двадцать или тридцать тысяч.
Джонни беззаботно ухмыльнулся.
— Эх, беда! И чего я не сделал заявки! — жалобно пробормотал Длинный Джим.
— Еще не поздно, — ответил Пламенный.
— Но туда и обратно двадцать миль.
— Я поставлю за тебя разведочный столб, — предложил Пламенный. — А ты делай то же, что Джонни. Получи табак у Тима Логана. Он держит стойку в трактире «Кислое Тесто» и даст его мне в долг. Потом зарегистрируй заявку на свое имя, переведи на меня, а бумаги передай Тиму.
— И я тоже, — подхватил третий ветеран Юкона.
И за три фунта табаку Пламенный скупил три заявки на Бонанзе, в пятьсот футов каждая. Он мог сделать еще одну заявку на свое собственное имя, так как те были передаточными.
— Очень уж ты щедр на свой табак, — ухмыльнулся Длинный Джим. — Фабрика, что ли, у тебя есть?
— Нет, но у меня на руках козырь, — последовал ответ, — и, скажу вам, три фунта табаку за эти три заявки — дешевая цена.
Час спустя в лагерь прибыл Джо Ледью, прямо с Бонанза-Крик. Сначала он не заикался о жиле Кармака, затем скептически упомянул о ней и наконец предложил Пламенному сотню долларов за его долю в месте для города.
— Золото на стол? — осведомился Пламенный.
— Конечно. Вот оно.
С этими словами Ледью вытащил свой мешок. Пламенный рассеянно его взвесил на руке, с тем же рассеянным видом развязал и высыпал немного золотого песку на ладонь. Он был темнее любого песка, какой ему приходилось видеть, за исключением кармакского. Он высыпал золото обратно, завязал мешок и вернул его обратно.
