ними следом. Опасливо, осторожно двигались парни, держа наготове ружья. И ничего не случилось. Никто не затаился у входа. Никто не собирался всаживать пули в выходящих. Но только и машины тоже не было. Железная руина, почти переставшая дымиться; среди дико торчащих кусков металла – ошметки человеческого тела. Ничего даже отдаленно похожего на жизнерадостного господина Жака, разве что залитая кровью кисть руки, судорожно вцепившаяся в оплетку руля. Кровь пропитала сиденье, в почерневшей крови – обрывки одежды, чего-то розового, багрового, желтого, вянущего. Не хотелось вникать, чего именно.
«Ваал Сааму столько и не снилось», – нелепо подумалось Пете. И еще подумалось, что сыну господина Жака, Дучу-младшему, придется раньше времени сделаться хранителем шато.
Вальтер сторожко обошел обломки машины, принюхивался. Петя тоже подумал, что пахнет чем угодно, но не порохом. Странный был запах, незнакомый.
– Давай обратно…
Вальтер кивнул. Отходя, Петя почему-то захотел перекрестить обрывки господина Жака. Вальтер сделал то же самое.
Теперь они курили, и руки парней нехорошо подрагивали время от времени. Плохо… Еще хуже, что все время рядом скулил Мишель. Может, и хороший человек, но на такие дела он ну совершенно не годился. Вот Вальтер воевал так, что Пете учиться и учиться: внимательно глядел во все глаза, а руки почти и не дрожали.
– В Крепости все знают… Телепатическая связь. А нам сейчас приходится обратно… И трансгрессироваться из пещеры… скажем, в Париж. Нам необходимо понимать, с кем мы имеем дело.
Петя кивнул.
– А с этим убогим что делать?
– Отдадим его Аах Юну.
– И его принесут в жертву Ваал Сааму…
– Он все равно ни на что больше не годится.
Вальтер сказал это с неожиданной злостью. Петя посмотрел на события с неожиданной для него стороны: действительно, идет война, и наверху лежит разорванный в клочья человек, убитый на этой войне. ИХ убитый. Ну и какого черта возиться с ничтожным человечком? Думать надо, как остановить врага, а Мишель тут совершенно не подмога.
– Пошли?
Но Мишель идти не хотел. Он хватал за руки, что-то бормотал, тряс заплаканным глупым лицом. Какое-то время друзья волокли его силой, потом запыхались, остановились.
– Мишель… Там опасно, надо идти в пещеру.
– Да… опасно… Опасно… Жак!!! Жак! Жак Дуч!!! – вдруг истерически заорал он. Эхо нехорошо откликалось, многократно затухая в глубинах. Мишель сел на землю и зарыдал.
– Оставим его тут?
– Да… Черт с ним, пусть разбирается Аах Юн.
И друзья направились в пещеру. Они еще не знали, что совершают довольно серьезную ошибку.
Глава 3
Жаркий Париж
И опять стало очень темно. В пещере понятно почему… А тут?! Вроде еще ясный день… Но там, где очутились друзья, тоже царила кромешная тьма. Опять пещера?! Нет… Тут было не так темно, как в пещере… и не как ночью в подвале шато… Стоило глазам привыкнуть, и уже получалось что-то разглядеть; даже сочился откуда-то сверху тоненький, еле заметный лучик света. И к тому же отвратительно воняло.
Вальтер стиснул в руке пистолет:
– Я вообще не вижу тут выхода!
Петя видел – друг откровенно занервничал; видеть психующего Вальтера само по себе было забавно и странно. Особенно потому забавно, что Петя уже начал понимать, где они, и его невольно разбирал смех. Глаза привыкали к темноте… Все верно! Начали угадываться какие-то стеллажи, на них банки, груды нелепых узлов и ящиков на полу… Круглые зеленые глаза полыхнули высоко над друзьями, на стеллаже.
– Ты заметил?!
Шипящий вполголоса Вальтер уже вел стволом в сторону глаз; не дай бог додумается выстрелить!
– Вальтер, ты что?! Кота не видел?
– Кота?!
– Ну да… обычного домашнего кота.
Вальтер замер безмолвной статуей: напряженная бесшумная фигура, еле угадываются черты лица в темноте.
– Вальтер, а у вас в замке есть подвал?
– Подвал?
– Да… Подвал, в котором хранится всякое ненужное барахло?
– Наверное есть… А что? Ты хочешь сказать, мы в подвале?!
– Ну да… Такие бывают и под домами на много квартир.
У Вальтера даже челюсть отвисла… Ствол уплыл в сторону и опустился.
– А воняет почему?!
– Потому что нагадили кошки…
Вальтер стал вполголоса произносить нехорошие фразы, в которых причудливо сплетались гром, молния, черти и шлюхины дети. А Петя уже искал, и довольно легко нашел выход: хлипкую деревянную дверь, запертую на плохонький замок. Он нажал, ощущая податливость плохо сколоченных досок… Дверь сразу же заскрипела, подалась.
Темный прохладный коридор, в него выходят двери других подвалов. Точно такой же коридор видел Петя под множеством питерских домов… Разве что тут было потеснее. Вот и выход: щелястая дверь, сквозь щелки лупят снопы яркого полуденного света. Дверь никто и не думал запирать.
Друзья стояли в тесном внутреннем дворике, между высокими стенами. Опять волна смрада, но уже совершенно другого: соседство мусорных баков. Петя озирался, никак не в силах определить, где же выход… Его взгляд уперся в открытое окно. Из окна второго этажа в упор смотрела на друзей, опиралась умопомрачительной грудью на подоконник перезрелая красотка… Не расплывшаяся, но такая… Несколько избыточная плотью. Круглые, как у совы, глаза красотки внимательно наблюдали, рот улыбался. Поймав Петин взгляд, красотка в пестром халате заулыбалась еще сильнее, помахала рукой. Спросить у нее? Но Вальтер уже тянул мимо, в какую-то дверь…
– А ты откуда знаешь, что сюда?!
– Потому что это внутренний дворик… Выходят в него из подъезда.
Ныряя в дверь, Петя оглянулся… и тут же смущенно отвел глаза: красотка стояла выпрямившись, халат распахнулся… Красотку мало волновало, что выпирала грудь под тонким полотном ночной рубашки. Но она уже не улыбалась.
– Вальтер, ты что тут делаешь?!
Вальтер задумчиво осматривал почтовые ящики, словно никогда не видел ничего подобного.
– У нас какая квартира? Литера E? Так ее в этом подъезде нет…
Петя еще раз убедился – Вальтер из этого мира, из Европы.
– С улицы должен быть еще один подъезд!
Улица шириной метров десять, при высоте домов в шесть этажей больше всего походила на щель, возле земли всегда полутемно. Вывески на незнакомом языке, велосипеды. Какой-то очень ф р а н ц у з с к и й господин в высокой шляпе, с длинными усами.
