Заговорил незнакомец, лишь когда они снова оказались на вершине холма.
— Если бы у тебя было много времени и хорошая лопата, то где-то в трех метрах под нами ты бы наткнулся на огромную красную звезду. Мы с тобой сейчас сидим над Никольской башней. Одной из башен Кремля. Теперь здесь только тонны песка. Карта не подвела, еще лет пятнадцать назад здесь можно было увидеть и красный кирпич, и башни, и звезды.
— И ваш дом…
— Да, мой дом — это одна из комнат башни. Мне повезло, во время одного из ураганов ветер обнажил ее, и я получил кров.
— Тот кусок металла?
— Прикрывает лестницу на нижние этажи. Ты можешь попасть в Кремль, но ты не увидишь ни одной звезды. Я туда спускался один раз, потом закрыл вход. Не люблю крыс, а их достаточно в кремлевских подвалах. Но ты вооружен и ничего не боишься, ведь так?
Максим Иванович все сделал, в конечном счете ему нужно было просто записать то, что давно уже сидело в голове. Сейчас он просто лежал на соломе, подвал не становится тюрьмой только из-за того, что в нем кого-то закрыли. Сомову было хорошо и покойно. За последние два года это были лучшие минуты его жизни.
До рассвета еще оставалось несколько часов, когда на лестнице раздался звук шагов. Для конвоя людей было слишком много. Когда глаза инженера привыкли к свету, он понял, что к нему пожаловал сам генерал. Адъютант уже успел вытащить у ничего не понимающего Сомова тетрадку. Максим Иванович попытался вытянуться по стойке смирно — босиком, без ремня… у кадрового военного он мог вызвать только отвращение.
Генерал просматривал записи недолго.
— Вы тут описываете некую машинерию, которая якобы может открыть нам способ переместиться в любое место.
— Ваше превосходительство, не совсем так…
— Плевать. Говорите без сослагательного наклонения. Иначе к чему был этот ваш рейд к моей палатке? Это может сработать?
— Так точно.
— Если у вас получится, это может изменить все. Адъютант! — Молодой человек, с усиками настолько правильной формы, что они казались нарисованными, светился от готовности выполнить приказ. — Пусть инженер получит все, что ему требуется. — Генерал уже был на лестнице, но вернулся. И Сомов только сейчас увидел, насколько тот устал. Степень изношенности, при которой не странно, если генерал упадет и уже не встанет. — Максим Иванович, сделайте вашу машину, перебросьте нас в Москву…
— Генерал, я могу гарантировать либо время, либо место.
— Максим Иванович, нам нужна Москва, сделайте это для меня.
Крыс не было. Было еле слышное — эхо песчаного моря — тысячи песчинок падали-падали, катились, просачивались в щели. Пройдет еще несколько лет, и сюда уже будет не попасть.
Костик пробирался по подземному ярусу, ориентировался просто — на каждом из перекрестков выбирал тот коридор, который был шире. В конце концов он дошел до места, где до сих пор работали лампы. За все эти годы не кончилось топливо в древнем дизель-генераторе, не заклинила, не отказала ни одна деталь.
Несколько раз он попадал в тупики и поворачивал обратно, пока, наконец, не попал в зал, из которого идти дальше было некуда.
В зале сходилось четыре коридора, на простенке, который был ближе к нему, висел огромный герб — на красном полотнище — золотые серп и молот, а над ними пятиконечная звезда. Рядом в стеклянном коробе стояло красное знамя. Он пришел.
Может быть, его отец нашел бы способ. Может быть, если бы не этот тусклый свет, он бы сам все понял. Все это время ему казалось, что достаточно просто позвать…
Костик вытянулся у красного флага. Здесь, в сердце Кремля, посредине разрушенной страны, он был последним бойцом Красной Армии.
Песчинки усеяли пол зала, они копились тут десятилетиями, но сейчас их становилось все больше, они струились из щелей в потолке. Что-то происходило наверху, и это что-то не могло закончиться ничем хорошим.
Костик все так же стоял у знамени, когда трещины в перекрытиях становились все шире, когда бетонные глыбы одна за другой падали в зал, а за ними обрушивались волны песка.
Песчинки все прибывали, заполняли зал, но постепенно прилив утихал. Когда песочное море дошло Костику чуть выше колен, в глаза ему ударило солнце. И было невозможно не услышать характерные щелчки. Моллюски все-таки его достали. Они вскрыли подземный ярус, как сам он открывал консервные банки с тушенкой.
Моллюски редко так упорно преследовали людей. Вероятно, смерть пришельца была особым случаем. Быть может, дело было в похищенном им ружье. Возможно, именно оно и привело моллюсков точно к цели.
Щелчки раковин слились в непрерывный гул, их было несколько десятков — много, и они были рядом. Костик этого не знал, но весь контингент пришельцев на Земле насчитывал чуть больше сотни особей.
В одной руке Костик держал нож, в другой — энергетическое ружье. Раньше так близко он видел только мертвого пришельца. У них не было лиц, но ему казалось, что они смотрят на него с чувством непреодолимого превосходства. Что мог маленький человек с краденым ружьем, чего не смогли все армии этого мира?
Костик выстрелил не глядя. Промахнуться было невозможно.
Со стороны это казалось безумием — в сотне метров от укреплений, на которые только что обрушился ураганный огонь, в секундах от атаки противника строились безупречными квадратами сотни солдат и офицеров. Кавалерия, гордость генерала, пехотинцы, каждый в полном обмундировании, винтовки с примкнутыми штыками.
Сомов снова в сапогах, но по-прежнему без ремня. Ему было можно. Он был главным по чуду, которое одно могло спасти всю армию. Рядом с ним возвышалась конструкция, напоминавшая макет египетской пирамиды, построенной из сотен досточек, трубочек. Сомов пытался рассказывать своим помощникам что-то о топологии. Они не понимали, пожалуй, понять его смог бы лишь учитель — Николай Иванович Лобачевский.
Для работы прибора Сомова было достаточно энергии обычного парового котла, по взмаху его руки кочегар вбросил порцию угля в топку, несколько минут ничего не происходило, по строю пошел глухой рокот, но тут же затих, когда перед первыми рядами строя начала наливаться огнями копия маленькой пирамиды, — около двадцати метров у основания и метров пятнадцать в высоту. Никаких досок, никаких железок — пирамида, казалось, состояла из синего мерцающего пламени.
Они бы предпочли пойти в атаку, но за своим генералом они готовы были отправиться даже в эту горящую пирамиду. Первым был генерал, за ним его любимцы — кавалеристы.
Перед пришельцами стоял маленький туземец, который даже не смог воспользоваться ружьем. Костик нажимал на впадину на стволе, но ничего не происходило. Ничего и не могло произойти. Моллюски заблокировали оружие в ту же секунду, когда запеленговали его местонахождение. С тем же успехом у парня в руках могла быть обычная дубинка.
Нож был не предназначен для метания. И у Костика получился не бросок, просто клинок вырвался из руки и отправился по нелепой траектории совершенно не приспособленного к полету предмета. Попытайся он еще хоть сто раз, так не выйдет. Нож вошел в основание черепа моллюска, как гвоздь, по самую шляпку, и защитное поле не смогло его остановить. Ловчее щупальце метнулось к парню, его жизнь не стоила ничего, когда зал встряхнуло еще раз. Стеклянный короб треснул, красное знамя покачнулось, но осталось
