раз.
— Уверен в этом, — сказал Вепперс.
— Она была такая... хорошая. Все время чем-то встревожена, но ... держалась так, будто все в порядке. Она мне была симпатична.
Она посмотрела на Вепперса с деланным, как он решил, выражением глубокой искренности и участия.
—
— Вы совершенно правы.
— Мне очень печально это слышать. Пожалуйста, передайте мои искренние соболезнования ее семье и любимым.
Вепперс ухмыльнулся.
— То есть мне.
— Тем не менее. Как она умерла?
— Она покончила жизнь самоубийством.
— О...
На лице Хюэн отразилась боль. Она отвела взгляд и уставилась в пол.
Вепперс испытал острое желание вмазать ей по зубам чем-то тяжелым.
Посланница глубоко вздохнула и снова посмотрела на столешницу, туда, где лежало кружево.
— Это...
Вепперс счел нужным вмешаться и упредить ненужные сантименты.
— Я жду какого-то отчета или рапорта. Чего угодно. Я отбываю в деловую поездку на следующие несколько дней...
— О да, — сказал дрон, переместившись к той точке в поле его зрения, где маячила блестящая громада корабля, повисшего над башней Правления корпорации «Веприн» (от этого большую часть столицы накрыла прямоугольная темно-серая тень), — вашу лошадку уже запрягли.
Вепперс промолчал и вновь наставил палец на Хюэн. (
— К тому времени, как я вернусь из этой поездки, вы должны представить мне какое-то объяснение случившегося. А если я его не дождусь, тогда дело это возымеет последствия. Юридические и дипломатические.
— Она оставила записку? — вдруг спросила Хюэн.
— Что? — не понял Вепперс.
— Она оставила записку? — терпеливо повторила Хюэн. — Люди, покончившие жизнь самоубийством, обычно оставляют записку. Дают в ней какое-то объяснение своего поступка. А Ледедже оставила?
Вепперс позволил себе слегка приоткрыть рот, чтобы продемонстрировать во всей полноте гротескную бесцеремонность и наглость вопроса.
Он покачал головой.
— У вас шесть дней, — сказал он, повернулся и зашагал к дверям. Проходя мимо Джаскена, он уронил: — Ответь на любые дополнительные вопросы, какие она пожелает задать. Я буду во флайере. Не задерживайся.
Он вышел.
— У этого дяди такой смешной нос, — сообщил детский голосок с дивана.
— Джаскен, — сказала Хюэн, — она
Джаскен качнул рукой в лангетке.
— Никак нет, госпожа, — ответил он.
Она некоторое время смотрела на него.
— Это и вправду было самоубийство?
Джаскен не изменился в лице.
— Да, госпожа. Конечно.
— У вас есть какие-то предположения, как могло кружево оказаться в ее голове?
— Никаких, госпожа.
Она склонила голову, глубоко вдохнула и подалась вперед.
— Как ваша рука?
— Эта? — Джаскен повел рукой на перевязи. — Все в порядке. Заживает. Будет как новенькая.
— Я рада за вас.
Хюэн улыбнулась.
Потом встала из кресла, выпрямилась и медленно кивнула.
— Большое спасибо, Джаскен.
— Рад стараться, госпожа, — ответил он, коротко поклонился в ответ и вышел.
Хюэн сидела, баюкая на коленях ребенка и глядя, как широкий флайер Вепперса поднимается с крыши. Его закругленная хвостовая часть сильно отражала солнечный свет и ярко сверкнула в золотых лучах, когда флайер слегка накренился при взлете. Дрон висел рядом и тоже наблюдал за отбытием магната.
Маленькое суденышко набрало высоту и взяло курс на башню Правления корпорации «Веприн». Корабль, висевший над ней, был ненамного меньше самого небоскреба.
Дрона звали Ольфес-Хреш.
— Что ж, — сказал он, — травма носа действительно имеет место, однако характер ее таков, что удар фехтовального клинка не мог стать ее причиной. Рука Джаскена совершенно здорова, все кости целы, разве что мышцы чуть-чуть потеряли тонус после двадцати дней неподвижности. И еще: эта лангетка устроена так, чтобы ее в любой момент можно было открепить.
— Ты сумел считать информацию с нейросети?
— В пределах, допустимых для устройства в таком неудовлетворительном состоянии.
Она перевела взгляд на машину.
— И что?
Дрон покачался в воздухе. Это соответствовало у него пожатию плечами.
— Это игрушка ОО. Или что-то вроде.
Хюэн кивнула и посмотрела на джлюпианский звездолет. Флайер Вепперса уже почти долетел до него.
Она рассеянно потрепала малыша по головке.
— Интересно, — проронила посланница. — Очень интересно.
Придя в себя, Чей обнаружила, что находится в Убежище.
Убежище располагалось на вершине пальцеобразного скального уступа, нависавшего над пустыней. Безжизненную панораму кое-где оживляли чахлые кустарники. Выступ — это было все, что осталось от естественной арки, исполинские обломки которой, сточенные песчаными бурями, лежали далеко внизу, примерно посередине между скалой Убежища и соседним плато. Добраться до Убежища можно было единственным путем: в корзине из тростниковых веревок, которую опускали с тридцатиметровой высоты и затем поднимали обратно. Подъемный механизм приводился в движение исключительно силой мышц.
Убежище было древнее, шести- или семиярусное, и состояло из разрозненных, лепившихся друг к другу построек, материалами для которых послужили грубо обтесанные бревна и необожженные кирпичи. Некоторые строения опасно нависали над обрывом и поддерживались специальными сваями или платформами из хоботового дерева.
В монастыре обитали исключительно женщины. Занимались они тем, что реставрировали и переписывали древние артефакты, называемые манускриптами.
С ней обращались не слишком хорошо: если не как со служанкой-чернорабочей, то как с послушницей низшей ступени. Ее мнением никто не интересовался. Все ее функции сводились к выполнению простейших заданий по хозяйству.
В свободное от работы с манускриптами, еды и сна время монашки славили Господа.
