все это было немного похоже на симы. С тем исключением, что в каждой точке бифуркации, после которой все становилось только хуже, симы неизменно давали иной, более оптимистичный прогноз на дальнейшее развитие событий. Войны, симуляцией которых занимались в реальном мире, протекали сходным образом, но, поскольку они разыгрывались не где-нибудь, а в суматошной и хаотичной физической Реальности, то ирония, присущая этой войне, им не была свойственна, ведь доподлинная война, конфликт, моделированием которого они тут занимались, могла стать сколь угодно долгой, сложной, непредсказуемой и запутанной, как и все в Реальности. Но все равно это была бы симуляция. Такая же, как и все. Как те, что они использовали, планируя войну.
Просто она была куда больших размеров. Гораздо больших, чем все, что они когда-либо принимали во внимание. И так реальна, как только могла быть.
Это и была война, в которой они терпели поражение. Это означало, что, если все было всерьез, если они и впрямь собрались совершить то, что и сейчас пытаются выполнить, то пора подумать о том, как бы победить не силой, а хитростью. Смошенничать. А если эта выходка не возымеет успеха, останется — вопреки всем условиям, обычаям, конвенциям и законам, вопреки молчаливым договоренностям и соглашениям — последнее убежище.
Реальность.
Самое грандиозное мошенничество...
Никто не знал, впрочем, при каких обстоятельствах впервые стало возможным переписывание личности эволюционировавшего естественным образом разумного существа на внешний носитель. Разные виды приписывали эту заслугу своим предкам, но лишь немногие могли предоставить хоть сколько-нибудь правдоподобные доказательства, и ни один — исчерпывающие. Технология эта просто существовала повсеместно, в течение миллиардов лет, и ее то и дело радостно переоткрывали где-нибудь в вечно крутящемся вихре энергии, материи, информации и разумной жизни, который назывался Галактикой.
И, конечно, столь же постоянно утрачивали.
Ее забывали, когда цивилизации-инженю оказывались в неподходящем месте в неподходящее время — скажем, принимали на себя удар гамма-всплеска или переживали визит недружелюбно настроенных соседей. Другие же неудачники случайно — или, напротив, в соответствии со своими извращенными замыслами — уничтожали себя, а то и родной дом, огнем, ядом или каким-то иным удобным способом. Но как бы там ни было, суть вещей оставалась неизменна. Додумались ли вы до этого сами либо же позаимствовали идею у кого-то еще — как только копирование разума становилось возможным, все вы почти сразу начинали более или менее настойчивые, в зависимости от культурного контекста и мотивации, попытки воплотить собственную религию в Реальность.
Семеро. Их было семеро. Это полезная информация.
Почти у каждого развитого вида живых существ имелась своя версия мифа о сотворении, погребенная где-то под спудом прошедших эпох, и уже к тому времени, когда они только-только выходили в космос, она считалась не более чем ветхой пустышкой (хотя, стоило бы заметить, кто-то всегда был этим недоволен). Ведь сказочки о том, как грозовое облако вступило в брак с солнцем, как старые одинокие садисты изобрели новые игрушки, чтобы чем-то себя занять, как из икры большой рыбы родились звезды, планеты, луны и даже вы сами, единственные и неповторимые Люди, — или любые другие идиотские истории, пришедшие на (воспаленный) ум безымянному энтузиасту, который некогда задался такими вопросами в первый раз, — хороши до поры до времени. Они, конечно, служат надежным признаком того, что вы всерьез озадачились поиском объяснений, как все вокруг устроено, и сделали первый шаг на пути к системе верований, которая действительно работает и даже творит чудеса: науку, здравый смысл и технологию.
Большинство видов, кроме того, способны разработать эдакий метафизический фреймворк, что-то вроде грубого раннего наброска схемы, по которой работает все вокруг на фундаментальном уровне, — и много позже его будут называть философией, порядком жизни или Истинной Религией, особенно если удастся вовремя ввернуть указание на метафорический характер такой системы концепций. А мнила ли она себя в действительности средоточием истин, особого значения иметь не будет. Чем круче лестница развития, по которой разумные существа карабкаются или даже едут на (допустим) одном колесе, взбираясь из первобытной слизи на рассвете бытия к тому, что и впрямь достойно их имени — к вечному полдню, где летают звездолеты и бьют ключами неисчерпаемые источники энергии, где побеждаются узы гравитации и все болезни, даже сама старость, где люди и искусственные интеллекты трудятся бок о бок... тем вероятнее, что где-то в довольно важной точке их истории у них сформируется идея бессмертия души и что они пронесут ее с собой до тех пор, пока окончательно не выберутся из говна и перейдут к той фазе, когда цивилизация уже существует для собственного удовольствия.
Большинство существ, способных к построению такой концепции, крайне высокого о себе мнения, а многие индивиды-представители этих жизненных форм склонны полагать вопросом чрезвычайной важности свое собственное выживание. Сталкиваясь с неминуемыми тяготами и неудобствами обычной, кажущейся им примитивной, жизни, они — если только не уродились черными ипохондриками, достойными восхищения стоиками либо просто тупыми чурбанами, — с готовностью приходят к точке зрения, что вся эта грустная, глупая, короткая и ужасающая жизнь не может исчерпывать все возможности для их существования и что, несомненно, после смерти всех и каждого — что требует выработки определенных требований к кандидатам — ожидает жизнь лучшая и более счастливая.
И нет ничего удивительного в том, что идея души — в большинстве случаев, хотя и не всегда, бессмертной по природе, — довольно часто присутствует в культурно-доктринальном багаже людей, дебютирующих на галактической арене. Даже если ваша цивилизация по каким-то причинам не выработала
