мужчина; он был в майке и широких замасленных брюках, на оголенном теле отчетливо выступали шрамы.
Мы поздоровались и попросили воды. Приподнявшись, мужчина кивнул на бидон в углу. На наш вопрос, что здесь можно охранять, мужчина прохрипел:
— Слежу, чтобы пни не переворачивали, — и оскалился, довольный своей находчивостью; потом кивнул под лавку, где лежали рюкзаки — как мы поняли туристок, о которых говорил Колотов.
— А где начинается тропа? — спросил Игорь.
— Вон марка, — мужчина указал на дерево, ствол которого украшал прямоугольник, намалеванный красной краской.
— И сколько до приюта? У нас плохая карта, на ней ничего не обозначено, — я имел в виду не схему Колотова, а карту, которую мы прихватили в Москве.
— Дойдете, — буркнул сторож и снова улегся на ложе.
Идти по каменистой тропе через ручьи и завалы оказалось не так-то просто, но все же в лесу было прохладнее, чем на раскаленной солнцем дороге. В тягучей влаге мы преодолели несколько крутых подъемов и спусков, ориентируясь по меткам на деревьях, и вскоре за листвой увидели поляну, на которой стояли палатки и дощатый стол под навесом. На поляне не было ни души.
— Есть здесь кто? — гаркнул Игорь, но никто не отозвался.
Мы скинули рюкзаки, попили воды из родника, устало присели под навесом и тут уловили слабые звуки музыки. Поднявшись, обошли все палатки и в последней обнаружили спящего курчавого парня в ковбойке; рядом лежал включенный транзистор. Парень спал так крепко, что мы еле его разбудили; зевая и растирая глаза, он протянул с кавказским акцентом:
— Что, группа явилась?
— Нет, только двое, — пояснил я. — Идем по собственной инициативе. Колотов нам объяснил, как сюда добраться.
Я нарочно упомянул всемогущественную фамилию, чтобы избежать излишних вопросов. Но парню, казалось, все было безразлично — кто с кем и куда идет. Он явно испытывал недовольство, что перебили его сон; нехотя слез с настила и, почесываясь, поплелся к столу.
— И что, здесь все спят? — спросил Игорь. — Горный воздух на сон клонит?
— А чего еще делать? — простодушно сказал парень.
Весь его вид выражал убежденность, что неторопливый ритм жизни и длительный сон — залог долголетия.
Поплескав на себя водой из родника, парень наконец окончательно проснулся, и мы смогли от него узнать, что находимся в приюте «Армянский», на высоте чуть больше тысячи метров.
— Я-то был уверен, что мы забрались уже под облака, — проговорил Игорь.
Я тоже был в этом уверен и, поскольку еще в Ходжохе узнал про ожидающие нас двухкилометровые перевалы, разочарованно вздохнул. Парень сказал, что следующий приют как раз за этими перевалами, до него двенадцать километров — сказал и гоготнул:
— Испугались?
— Мы уже давно ничего не пугаемся, — встряхнулся Игорь, намекая неизвестно на что.
— Группы здесь ночуют, а в том приюте живут два дня… Впереди вечер и ночь, отдохнете. А утром со всеми потопаете, они идут медленно. Смотришь, растянулись по тропе на километр, — парень решил нас приободрить. — Я прихожу туда за два часа. А одни здесь рекорд установили — до моря дошли за два дня. Разрядники. Пришли в приют, чай хлебнули и дальше… А вы тихо дойдете.
Он явно недооценивал наши возможности.
— Зато в том приюте удобства. Там дома деревянные… приют красивый. «Фишт» называется. Завтра увидите.
— Мы и сегодня увидим, — решительно заявил я, прикинув, что еще только миновал полдень и если не за два часа, то до захода солнца все равно туда попадем.
Меня заела снисходительность парня. Точно зарвавшийся подросток, я решил доказать ему, что мы еще способны на побитие кое-каких рекордов. И самого себя я решил проверить, а в Игоре сомневаться не приходилось — он ходок что надо!
— Мы сегодня там будем, — повторил я. — Сейчас передохнем, перекусим и двинем, верно, Игорь Григорьевич?
— Можно, — пожал плечами Игорь. — Только куда спешить, ведь за нами не гонятся! — потом, видимо вспомнив про наш престиж, добавил: — Конечно, расположиться с комфортом неплохо, да и времени еще полно. Доставай консервы, а там видно будет.
Через час мы уже снова были на маршруте.
Сразу же за приютом лес кончился, некоторое время тропа вилась меж цепких кустарников, но вскоре кончились и они, и дальше наш путь пролегал среди сплошных каменных гряд. Внезапно из-за одной гряды навстречу вышел путник с двумя рюкзаками за плечами — белокожий, в городской одежде, в очках, из-под панамы торчали седые волосы — этакий колоритный художник. Мы остановились и поприветствовали друг друга.
Мужчина оказался нашим земляком, научным работником.
— Вы, что же, один? — недоуменно спросил Игорь.
— Нет, конечно. Видите, второй рюкзак… Нас постигла неудача. Товарищ ногу вывихнул, приходиться возвращаться.
Показался его приятель, долговязый парень: он еле брел опираясь на палку. Подошел, поздоровался, смущенно пробормотал:
— Вот так получилось… Но мы все равно доберемся до моря. Кружным путем, на автобусе от Ходжоха.
— А до Ходжоха как?
— Доковыляю, — заверил бедолага.
Мы пожелали друг другу удачи и разошлись.
— Хилые интеллигенты, — сказал я. — Им бы лежать в гамаках на лужайке и болтать о Феллини, а они полезли в горы.
— Наоборот, замечательно, — Игорь поджал губы. — Закаляют дух. Я заметил — как раз в критических ситуациях интеллигенты оказываются более стойкими, чем сельские здоровяки. Крепкий дух, убежденность придают человеку невероятные силы. Все вот от чего, — Игорь постучал себя по голове согнутым пальцем.
— Пожалуй, — согласился я, вспомнив, что на море, в пустынях люди часто гибнут не от того, что их покинули силы, а от страха.
— И другая крайность — бесшабашная смелость, она тоже не от большого ума, скорее акт отчаяния, — продолжал рассуждать мой друг. — Другое дело — разумная смелость, осознанная храбрость. Она идет опять-таки от этого, — он снова постучал по голове.
— Ну что же, у тебя, Игорюня, есть блестящая возможность доказать это, — я кивнул на маячивший впереди неприступный склон.
Мы шли по склону долго. С одной стороны тропы зияла низина с лежалым снегом, с другой — возвышалась отвесная, голая стена. На склоне было много осыпей и скальных глыб. Теперь метки стояли на отдельно лежащих, белесых от времени, камнях.
Мы поднимались все выше и выше. Солнце палило нещадно, пот заливал лицо, от резкой нагрузки ноги стали побаливать, мучила жажда, но, проходя горные ручьи, мы только плескали воду на лицо, знали — пить в таком переходе, только ослаблять организм.
— Чем ближе к успеху, тем больше судьба подкидывает трудностей, — хрипел Игорь. — Справимся, победим… Ведь у сильных людей цели высокие. А и ты, и я силь…
Мы уже выдохлись окончательно, когда вдруг тропа выровнялась и перед нами открылось обширное, выжженное солнцем плато. Неожиданно чуть в стороне объявились… коровы.
— Ничего себе! На такой верхотуре! — прерывисто дыша, проговорил Игорь. — И как они… забрались сюда… И чьи они?..
— В самом деле… И пастуха не видно…
