журналы, — никогда не станут читать книги». Он отмечает, что их можно было бы заинтересовать чтением книг, если бы эти книги стали больше похожи на журнальные статьи, то есть стали короче, проще и в целом удобнее для чтения на бегу. Подобный план под названием «Общественная библиотека» был заявлен как «научный способ увеличить масштабы чтения серьезных книг» и, на мой взгляд, дискредитировал свою цель. Нельзя призывать людей к высокому, опускаясь до их уровня. Они будут удерживать вас там, — поскольку вам легче остаться внизу, чем им — подняться.
Добиваться перемен нужно иначе. Нельзя делать книги менее похожими на книги, а людей — более похожими на читателей. План «Общественной библиотеки» столь же бесполезен для устранения причин ситуации, которую его авторы пытаются исправить, как и стенания представителей Гарварда по поводу засилья частных школ. Последние до сих пор не понимают, что их единственный выход — поднять образование в Гарварде выше уровня подготовки студентов в этих школах.
Издателей волнует не столько чтение великих книг, сколько чтение новых произведений, которые можно публиковать при наличии читателей. Но они знают — или, по крайней мере, должны знать, — что эти два рода литературы взаимосвязаны. Способность и желание читать ради открытия — это то, без чего невозможно серьезное чтение. Возможно, данная последовательность работает и в обратном направлении. Читатель может перейти от хороших современных книг к великим — и наоборот. Я уверен, что человек, идущий по первому пути, в конце концов выйдет и на второй. Думаю, что вероятность такого развития событий станет выше, если он прочтет хотя бы одну великую книгу и насладится мастерством автора.
Такова моя горестная повесть. Немало стенаний и зубовного скрежета слышалось отовсюду, когда речь заходила о судьбе нации. Если вам не нравятся мои слова — можете горевать о «новом положении вещей». Или вы тот самый пессимист, который скажет, что «так было всегда»? Но я не соглашусь с подобным утверждением. В европейской истории были времена, когда уровень чтения существенно превышал сегодняшний.
Например, хорошо известен период в конце Средних веков, когда люди умели понимать текст лучше, чем самые сильные современные читатели. Конечно, тогда было меньше грамотных людей, у них было меньше книг, и люди больше зависели от книг как от источника знаний. Однако они умели усваивать книги, которые ценили, а мы сегодня лишены этого таланта. Возможно, мы не уважаем ни одну книгу так, как они ценили Библию, Коран или Талмуд, тексты Аристотеля, диалоги Платона или «Институции» Юстиниана. Какими бы ни были эти люди, но именно они подняли искусство чтения на высочайший для их времени уровень.
Нам давно пора преодолеть глупые предрассудки по поводу Средних веков и обратиться к толкованиям текстов Евангелий, рассуждениям о трудах Юстиниана и комментариям к работам Аристотеля как к совершенным образцам чтения. Толкования и комментарии никогда не являлись сжатыми пересказами. Они представляли собой аналитическое и интерпретационное прочтение великих текстов. Должен признаться, что я сам много нового узнал о литературе, изучая именно средневековые комментарии. Правила, о которых я расскажу, были сформулированы мной после осознания того, как средневековые учителя читали книги со своими студентами.
По сравнению с великолепием двенадцатого и тринадцатого веков современная эпоха интеллектуально тяготеет к смутным временам шестнадцатого-семнадцатого столетий. Тогда библиотеки сжигали или закрывали. Становилось меньше книг и меньше читателей. Сегодня в нашем распоряжении больше книг и библиотек, чем когда-либо в истории человечества. В определенном смысле людей, умеющих читать, тоже больше. Но настоящее значение имеет чтение в истинном смысле. Посчитав количество читающих ради понимания, можно смело закрывать библиотеки и останавливать печатные станки.
Но мы живем в эпоху демократии, скажете вы. Принципы нашего общества гуманны: пусть большинство граждан читает хоть немного, нежели меньшинство — читает хорошо. В этом, безусловно, есть доля истины. Настоящее участие в демократическом процессе самоуправления требует определенного уровня грамотности. Оставим на время эпоху позднего Средневековья и проведем сравнение дня сегодняшнего с восемнадцатым веком, который стал своего рода веком просвещения и задал соответствующие стандарты. Демократизация общества началась уже тогда. Лидеры этого движения — в США и за пределами страны — имели отличное гуманитарное образование, которого не получишь ни в одном современном колледже. Люди, написавшие и утвердившие Конституцию, умели читать и писать.
Сегодня государством приняты меры для более интенсивного распространения массового образования по сравнению с восемнадцатым веком. Но при этом образование ни в коем случае не должно утратить свою гуманитарную составляющую. Если мы хотим защититься от любых внешних угроз, необходимо на каждом уровне и для всех членов общества возродить традиции того самого гуманитарного образования — ведущего через дисциплину к свободе и позволившего когда-то демократии одержать победу в нашей стране.
Достаточно прочесть труды Джона Адамса и Томаса Джефферсона, Гамильтона, Мэдисона и Джея[17], чтобы понять, что они умели читать и писать лучше нас и наших современных лидеров. Кстати, исследование программы колониальных колледжей хорошо помогает разобраться в причинах. Там сохранены традиции, которые убеждают нас в том, что когда-то и в нашей стране существовало гуманитарное образование. Демократия в то время еще не созрела до уровня распространения народного образования.
Сегодня по-прежнему справедливо утверждение, что одна часть общества нуждается в профессиональной подготовке, а вторая — в гуманитарном образовании. Даже в самом демократическом государстве должны быть лидеры, и надежность системы в любое время зависит от масштаба их личности и степени либеральности. Если мы не хотим иметь лидеров, бахвалящихся своим эмоциональным мышлением, необходимо взращивать в людях уважение к тем, кто способен мыслить разумом, освобожденным дисциплиной.
И еще одно. Среди либерально настроенных деятелей в сфере образования нередки разговоры об угрозе возвращения фашизма, опасности догматизма и строгой регламентации. Я уже говорил, что многие из них путают дисциплину с прусской муштрой и шагистикой. Путают власть, которая является не чем иным, как голосом разума, с самодержавием и тиранией. Но их самая печальная ошибка касается догматизма. Эти люди, как и многие из нас, не знают, что такое слушать и слушаться учителя.
Умение слушать преподавателя — это возможность учиться. Обучаемый человек обладает способностью учиться и должен активно ее развивать. Чем больше усилий прилагает человек, обучаясь у одушевленного или неодушевленного преподавателя, чем искуснее овладевает тем, что сам преподает, тем легче ему дается дальнейшее обучение. Поэтому послушание учителю — это полная противоположность пассивности и легковерию. Студенты, которые не склонны к подобному послушанию, обычно спят на занятиях и более всего подвержены внушению. Они не умеют учиться, слушая и читая, а потому лишены возможности активно воспринимать то, что им сообщается. В результате они не получают ничего или же имеют только то, что впитывают, не подвергая сомнению.
В начале образовательного процесса мы пренебрегаем чтением, арифметикой и письмом, немного позже — гуманитарными науками. Такое современное образование в целом нельзя считать гуманитарным. Это скорее внушение, чем дисциплина и обучение. Нашим студентам постоянно внушают массу предрассудков и «разжеванной» информации. Их «откармливают» и лишают воли на радость демагогам. У них сильно снижена способность сопротивляться ложным авторитетам, которые паразитируют на навязывании своего мнения окружающим. Не обладая «гуманитарным иммунитетом», они охотно день за днем будут проглатывать скрытую пропаганду в заголовках местных газет.
Даже если навязанные догмы разумны и демократичны, нынешнее бездействие потенциально опасно, поскольку учебные заведения не развивают в своих студентах способность к независимому суждению, пренебрегая дисциплиной. Выпускники колледжей остаются крайне уязвимыми и не могут противостоять внушению более сильных ораторов, поддаваясь склонности следовать своим низким порывам.
Наше образование скорее демагогично, нежели демократично. Хороший оратор в классе не спасет от грядущего столкновения с оратором на трибуне или в прессе того студента, который не научился мыслить самостоятельно, уважать разум как единственный критерий истины, выходить за рамки местного жаргона и
