мое состояние).
Челкаш пытливо вслушивался в наш разговор, смотрел то на шофера, то на меня — он уже понимал, о чем идет речь, и был готов ловить угонщиков.
Около Лыково шофер сворачивал в сторону. Остановившись, он наотрез отказался брать у меня деньги и пожелал нам побыстрей разыскать «Запорожец».
— …И потом сообщите о пацанах в районную милицию, — в заключение посоветовал он. — Если они уже на заметке, им не поздоровится, могут отправить и в колонию.
В деревне уже зажигались фонари. У крайнего двора я наказал Челкашу стоять около калитки, сам подошел к дому и постучал в окно.
На крыльцо вышла женщина средних лет. Я сказал ей, что нашу машину подростки угнали от водохранилища и будто бы ребята поехали в Лыково.
— Наши лыковские ребята не балуют, — твердо заявила женщина. — Это валуевские. Те балуют. В Валуево ищите свою машину.
— Где это?
— Семь километров отсюда… Валуевские ребята то велосипед, то мотоцикл угонят.
— Куда ж милиция смотрит?
— Хм, милиция! Здесь один милиционер на пять деревень, ему за всем не уследить.
— Семь километров, — пробормотал я. — Это мы только к ночи туда доберемся. У кого-нибудь можно одолжить велосипед?
— Да вон возьми, в сенях стоит. Сыну все равно сегодня не понадобится. Он сегодня в райцентре у своей симпатии.
Со словами благодарности я выкатил велосипед за калитку и вскочил на сиденье; Челкаш тоже рванул с места.
За деревней дорога уходила в поля, в темную дремучую даль. Я вел велосипед по еле различимой тропе, среди пыльного бурьяна, Челкаш бежал рядом по дороге; мы спешили, не жалея сил. Велосипед был допотопной конструкции — скрипел, трещал, гудел и выл (только что не лаял и не мяукал); с него постоянно слетала цепь, и приходилось ее ставить на место; два раза дорога и тропа уходили в ржавые трясины, в которые мы влетали с ходу и потом долго, помогая друг другу, выбирались. До Валуево добрались, когда на небе уже было полно звезд.
Деревня спала, лишь один единственный фонарь тускло освещал пустынную улицу. Еле переводя дыхание после тяжелой гонки, мы обошли все дома, но ни во дворах, ни в палисадниках Малыша не увидели.
Челкаш почему-то был уверен, что Малыш все же находится в деревне и продолжил шастать вдоль домов, а я присел у фонарного столба, закурил и стал прикидывать, что делать дальше — будить всех подряд жителей и спрашивать, не проезжала ли по деревне желтая машина? Или сразу катить дальше в следующую деревню? Размышляя об этом, я заметил, что Челкаш свернул в какой-то дальний проулок. «Еще не хватало, чтоб мы потерялись!» — мелькнуло в голове и, вскочив, я стал негромко звать друга, но его и след простыл.
Оставив велосипед у столба, я пошел в конец деревни, то и дело подзывая Челкаша и посвистывая, и вдруг услышал сзади топот. Обернулся — мой друг мчался ко мне во всю прыть. Подбежал, схватил меня за рукав и привел на зады деревни, и там ринулся в заросли. Я заспешил за ним.
В полной темноте, под треск кузнечиков и шуршанье полевых мышат, я несколько минут продирался среди цепких ветвей, пока передо мной не возник старый покосившийся сарай. Около его ворот стоял Челкаш — он нетерпеливо топтался и радостно повизгивал. На воротах висел огромный, с утюг, замок. Я заглянул в щель между створами ворот — внутри темного сарая светлел желтый кузов Малыша.
Глава четырнадцатая, в которой мы освобождаем Малыша из плена
— Молодец, Челкашка, — я погладил своего друга, потом потрогал замок. — Как же нам его взломать?
Я обошел вокруг сарая, но нашел только два хилых железных уголка, которые сразу сломались, как только я попытался снять замок вместе с петлями.
В этом момент неизвестно откуда у сарая появился деревенский пес и стал облаивать Челкаша. Вскоре к нему присоединились еще несколько собак. Свора все ближе подбиралась к нам и, судя по грозному виду псов, они собирались расправиться с моим другом — на них совершенно не действовала «дружелюбная внешность» Челкаша (скорее всего, в темноте они его просто не разглядели), для них он был обычным чужаком, которого следовало прогнать во что бы то ни стало. Я выступил вперед и твердо приказал:
— Все ребята, поорали и хватит! Отправляйтесь по домам! — с этими словами машинально, сам не знаю почему, достал зажигалку и, чиркнув, выпустил длинное пламя.
Челкаш сразу же дунул на огонь и погасил его. Это его действие оказалось ключевым в нашем выступлении — собаки тут же смолкли и замерли в немом удивлении. А потом поджали хвосты и удалились — очевидно, приняли Челкаша за волшебника, который при желании может и их сдуть.
Я снова стал искать какую-нибудь железный прут, но вдруг заметил — Челкаш нашел лазейку в сарай, узкую щель меж досок, и умудрился пролезть к Малышу.
— Челкашка! Открой багажник и притащи мне пассатижи, — сказал я, прильнув к щели.
Челкаш перестарался — притащил всю сумку с инструментом. Теперь я мог и сбить замок молотком и спилить его ножовкой, но выбрал самый простой и надежный способ — пассатижами, без особых усилий, вытащил гвозди из петель и замок шмякнулся мне под ноги.
Распахнув ворота, я увидел, что Челкаш, высунув язык от счастья, уже сидит на своем «штурманском» месте и ждет, когда я заведу Малыша — он не знал, что мне еще надо вставить болтающиеся провода в замок зажигания (при угоне пацаны их просто вырвали и соединили), но в темноте это было не так-то просто, а фонарик, после нашего пребывания под водой, естественно, не работал. Пришлось левой рукой светить зажигалкой, правой возиться с проводами (на этот раз Челкаш не дул на пламя — такой умный пес).
Прежде чем заводить Малыша, я выкатил его из сарая, затем авторучкой на картоне от пачки с крупой написал (опять же при свете зажигалки):
«Немедленно явитесь в отделение милиции и признайтесь в угоне „Запорожца“! Придете добровольно — наложу штраф. Не придете — вас ждет тюрьма! Лейтенант Челкаш».
Картон я положил посреди сарая, после чего закрыл ворота и вновь прибил петли с замком.
Мне предстояло еще сбегать за велосипедом, отвинтить у него колеса — иначе он не влезал в салон — и в разобранном виде укладывать велосипед на заднее сиденье. Только после всех этих действий, я запустил движок нашего железного друга, включил фары и мы вылетели из сарая, и через кусты, подпрыгивая на кочках, погнали по задворкам деревни к дороге. Малыш, радуясь освобождению из плена, несся так, будто его двигатель стал реактивным.
В Лыково мы очутились меньше, чем за полчаса. Я разбудил хозяйку велосипеда, от всей души поблагодарил ее за «железного коня» и подтвердил ее слова, что «валуевские ребята балуют», только их «баловство» я назвал более точно — преступлением.
Вернувшись, я плюхнулся на свое шоферское место — именно плюхнулся, потому что жутко устал, ведь нам в тот день досталось — и сказал Челкашу:
— Ну, а теперь гоним подальше от этих злополучных мест!
Потом обратился к Малышу:
— Давай, Малыш, поднатужься! Разорви ночную тьму!
Глава пятнадцатая. Довольно страшная. Особо впечатлительным читателям лучше не читать
