Между Аддис-Абебой и озером Рудольф лежали целые страны. Цветущая страна Джимма была богата железом и тканями. Туземные короли носили копья из серебра, но король Джиммы, например, охотно сменял бы свое копье на добротный русский клинок. Трехлинейная винтовка Булатовича и его шашка из златоустовской стали восхищали воинов-эфиопов, и потому пришлось подарить одному чернокожему генералу клинок, вышедший из горнила сабельных мастеров Урала…
На пути к озеру Рудольф был открыт горный хребет, где лежала богатая страна Каффа. Почва здесь отличалась плодородием, и население страны занималось разведением кофейных деревьев и финиковых пальм. Пальмовыми стволами мостили в Каффе дороги, и гусарам не раз приходилось переезжать через гати из пальмовых деревьев. Здесь путешественники встретились впервые с людьми из племени гимиро, никогда до этого не видевшими белого человека.
Русские конники достигали вершин таких гор, откуда как на ладони были видны все двенадцать областей плодородной Каффы. Затем был открыт хребет с горой Бокан и целым созвездием других вершин. Одну из них Булатович назвал в честь императора Менелика. В этих горах можно было найти выходы медных руд, а кварцевые жилы указывали на присутствие золота. В пути Булатович заметил, что стрелка его компаса не раз «пошаливала». Это свидетельствовало о том, что в недрах африканских гор был скрыт магнитный железняк.
А отряды генерала Вальде Георгиса шли и шли на юг, занимая одну за другой области и мелкие княжества негритянских владетелей.
Поднимаясь на вершины гор и перевалы, Булатович с волнением разглядывал окружающие пространства. Еще с гор Каффы он увидел, что к югу идет огромный, не известный до тех пор ни одному географу мира хребет. Средняя высота его была две тысячи метров. Он разделял воды Омо и Сабата. Сомнений не было! Сабат и Омо были самостоятельными реками. Становая часть хребта шла вдоль течения Омо к ее низовьям.
Войско достигло устья Омо. Булатович своими глазами увидел быстрые и мутные воды реки, впадающей в залив Рус озера Рудольф. В другой, самый западный, залив вдавался большой мыс с тремя вершинами.
Булатович решал, какое название дать этому мысу. Путешественнику в это время сказали, что на берегу озера отыскали чернокожего мальчика, который потерял родителей во время переполоха, вызванного приходом воинов Менелика. На вид мальчику давали сначала года три. На шее у маленького обитателя берегов Омо было ожерелье из глиняных бусин и косточек крокодила. Русские гусары взяли мальчика к себе и дали ему имя Васька. Через несколько дней Васька оправился от испуга. Он пил из походной фляги мед, спал вместе с солдатом Зелепукиным и вскоре выучил несколько русских слов.
И Булатович нанес на карту трехрогий «Васькин мыс».
По возвращении в Аддис-Абебу император Менелик за важные научные открытия в неизвестной до того стране наградил русского путешественника золотым щитом с двенадцатиугольной звездой.
КИЕВЛЯНИН НА ЯВЕ
В 1898 году киевский натуралист В. А. Караваев при содействии Киевского общества испытателей природы совершил путешествие в Индонезию.
Спутником Караваева был профессор С. Г. Навашин, впоследствии известный академик.
Русские исследователи отправились из Одессы на пароходе «Кострома» в Сингапур, откуда поплыли в Батавию, на остров Ява. Главной целью поездки В. А. Караваева был горный город Бейтензорг, находившийся в двух часах езды от Батавии. В Бейтензорге когда-то работал и отдыхал после своих бесконечных скитаний в Океании Н. Н. Миклухо-Маклай. Его должен был помнить яванец Па-Идан, служитель Ботанического сада, самоучка-ботаник и проводник, обслуживший на своем веку сотни европейских путешественников.
Па-Идан сопровождал В. А. Караваева в его поездках по Яве и на необитаемый остров Ангитен- Эйланд.
Русского ученого в Индонезии привлекала не только флора, собранная в Бейтензорге, — исполинские лианы, высочайшие деревья с острова Амбоина, огромные фикусы, малиновые повилики, белые орхидеи и бамбук, высокий, как русские березы, — исследователь проявлял большой интерес к материальной и духов ной культуре островитян.
В. А. Караваев изучал жизнь и обычаи яванцев, их народный театр, музыку, устную поэзию. Он описал остров Ява, его население, собрал некоторые статистические сведения. Отмечая трудолюбие и одаренность индонезийского народа, ученый поведал о знаменитом Па-Идане, который был не только помощником ботаников и зоологов, но и народным драматургом: он писал пьесы для яванского кукольного театра и ставил их на сцене во время праздников. Другой индонезиец, Мантра Удая, знал латинские названия растений и самостоятельно составлял научные гербарии. Путешественникам довелось познакомиться с яванцами-самоучками, которые были художниками, литографами, охотниками за редкими растениями.
Научная работа В. А. Караваева на Яве была успешной. Помимо сбора флористической коллекции, он изучал экзотический животный мир. Ученому удалось привезти в Одессу редкую коллекцию живых скорпионов.
Труды В. А. Караваева явились ценным вкладом в русскую географическую науку.
СТРАНА «БЕЛЫХ ЛЕБЕДЕЙ»
…Золотом, серебром, волшебным земным корнем, пшеницей и разными плодами изобильна новая страна, лежащая между устьем Амура и Ляодуном. Она омывается двумя морями и далеко выдается в океан. Если плыть от Амура в Китай, надо затратить немало времени на то, чтобы обогнуть этот «великий нос Корей». Страна платит дань богдыхану, хотя управляет ею «особливый хан корейский» Гак писал о Корее Спафарий, глава Московского посольства, ездивший в Пекин в 1675–1678 годах.
Затем эта страна была отмечена на чертеже, составленном в Тобольске знаменитым мастером, зодчим и летописцем Семеном Ремезовым (1701 г.). Он поместил Корею между «царством Китайским» и «царством Никанским», как называли тогда русские Южный Китай.
У порога Кореи амурские казаки появились давно. В 1669 году русские землепроходцы из крепости Албазин дошли до стен маньчжурского города Нингуты на притоке Сунгари, начинавшемся, как потом стало известно, в пределах Кореи. Албазинцам уже тогда не составляло больших трудов пройти на юго-восток от Нингуты, к берегу благодатного «теплого моря». До него было лишь около 250 верст.
Во всяком случае, албазинцы должны были хорошо знать о Корее, и, вероятно, именно их сведения прежде всего легли в основу первых русских тихоокеанских чертежей XVII века, на которых, к слову сказать, появилась и Япония. Сохранились свидетельства о том, что корейские купцы в XVII веке приходили в Нерчинск и на Аргунь и приносили для продажи русским золото, шелковую бумагу, посуду, китайские ткани. В Корею они увозили дорогие сибирские меха. Представитель Петра Великого в Пекине не раз беседовал с корейскими послами и получил от них сведения о Корее.
Особое значение для развития знаний русских об этой стране имело плавание фрегата «Паллада», который прошел вдоль корейского берега. Участники плавания описали восточную часть побережья и положили этим начало научному исследованию омывающих Корею вод. «Коллежский асессор» И. А. Гончаров в письме к друзьям, отправленном с борта «Паллады», спешил сообщить как большую новость, что он «побывал в Корее». Люди с «Паллады» открыли большой залив Посьет; бок о бок с ним лежала окраина Северной Кореи. Передняя часть синего залива называлась Рейдом «Паллады».
Однако соседкой России загадочная страна, недоступная европейцам, стала только в 1860 году. Русско-корейская граница, длиною всего лишь в 23 версты, прошла близ устья реки Тумен-ула, или Туманганга (Тумынытзян). впадавшей в море южнее залива Посьет.
В 1860 году писатель-путешественник С. В. Максимов, побывав в Посьете, узнал о путях, ведущих
