Трехструнная тревога балалайкиЗовет меня на улицу села.Я вспоминаю детство. На лужайкеЗдесь верба одинокая цвела.И вот на этом самом сером камне,Который и тогда еще лежал,Я трепетными юными рукамиИграющее дерево держал.Несложный инструмент, наивность детства,Как веселил ты сельскую толпу!Ты мне тогда достался как наследство,Как приложенье к плугу и серпу.Я распевал прибаски и пригудки,Белел на балалайке белый бант.И девки мне дарили незабудки,И говорили гордо: — Он талант!Чего скрывать: моя душа гордилась,Она росла, ей делалось теплей.Мне это ободренье пригодилось,Оно во мне живет и по теперь.Не я на камне, и не я играю,Не в этом дело. Важно, что игрокВ запале чувств дает родному краюСвой музыкально-песенный урок!1960
За сельдью
Капитану рыболовного сейнера
А. НеверовуПалубу вымыли,Люки задраили,На море вышли из бухтыВо здравии.Сутки идемСквозь ненастье и изморось,Море спокойноеИ не капризное.Солнце поройЕле-еле проклюнется.Море — как площадь,Море — как улица.Море — как рожьНа июньском безветрии,Даже спокойнееИ незаметнее!Вдруг ни с того ни с сегоРазволнуется —Это норд-осту