— Завтра утром, — сказал поэт. — Пришлите ко мне слугу, сегодня днем и ночью мне понадобится его помощь. Завтра с первым светом я докажу, как ошибся дай-кво, когда прогнал меня. А затем я пойду к дому своего отца, и за мной, как лавина, потечет гальтское воинство.
Баласар осклабился. Он еще никогда не встречал такого недалекого, тщеславного, мелочного человечишку. И вот из-за него он проторчал в Актоне три сезона, споря с отцом и сановниками Верховного Совета! Что же до самого Риаана, того не волновало ровным счетом ничего, кроме грядущего триумфа.
— Я могу вам чем-то помочь? — спросил Баласар.
— Ничего не нужно. Все готово. Осталось только начать ритуал.
Слова прозвучали, как приказ уйти. Баласар встал и поклонился поэту.
— Я пришлю к вам самого надежного из моих слуг. Если вам понадобится что-то еще, только дайте знать, и я сразу же исполню просьбу.
Риаан ответил кивком и снисходительной улыбкой, но когда Баласар уже развернулся и направился прочь, поэт внезапно его окликнул. Риаан хмурился. Его что-то беспокоило. Не предстоящее пленение. Что- то другое.
— Ты ведь приказал своим людям не трогать мою семью?
— Конечно, — ответил Баласар.
— А еще они не должны приближаться к библиотеке. Город ваш, спору нет. Делайте с ним что хотите. Но без библиотек Хайема пленить второго андата будет гораздо труднее. Туда не должен входить никто, кроме меня.
— Конечно, — снова согласился Баласар, и поэт жестом показал, что принимает его заверения.
И все-таки его лицо по-прежнему оставалось встревоженным. Возможно, парень не так уж и глуп. Направляясь в свои покои, Баласар подумал, что в будущем стоит обходиться с поэтом поосторожнее. Впрочем, будущего у бедняги осталось немного. Победят они или проиграют, Риаан обречен.
День выдался ясным и каким-то особенно настоящим: солнце светило ярче обычного, сильнее благоухали цветы и трава, сильнее воняли сточные канавы. Даже камни стен, которые раньше сливались в однообразную серость, приобрели свой особенный, неповторимый оттенок. Баласара переполняла сила. Он чувствовал себя как в детстве, когда прыгал в озеро с высокого утеса, откуда боялись прыгать другие мальчишки. В сердце сливались радость, страх и сознание того, что шаг уже сделан, что ничего нельзя изменить. Ради таких моментов Баласар и жил. Он знал, что сегодня не уснет.
Юстин ждал его в прихожей.
— С вами кое-кто хочет переговорить, генерал.
Баласар остановился.
— Хайятский наемник. Хочет обсудить планы отступления для своих людей.
Юстин кивнул в сторону боковой комнаты. В глазах у него было недоверие, и Баласар подождал, не добавит ли он еще что-нибудь. Юстин промолчал. Баласар остановился у широкой дубовой двери, постучал и вошел. Это было помещение, где слуги чистили одежду. На полу возле скамеек валялись грязные сапоги, на крюках вдоль стен висели плащи всех цветов и размеров.
Пахло мокрой псиной, хотя никаких собак внутри не было. Командир наемников покачивался на табуретке, привалившись к стене спиной, и чистил ногти острием кинжала.
— Почтенный Аютани, — произнес Баласар.
Ножки табурета ударили о пол. Наемник встал и поклонился, вкладывая кинжал в ножны.
— Спасибо, что нашли для меня время, генерал. У вас полно забот, я понимаю.
— Я всегда готов уделить вам внимание. Правда, обстановка тут…
— Да. Ваш человек, Юстин, кажется, решил, что здесь мне самое место. По-моему, он меня недолюбливает.
Наемника это скорее забавляло. Обижаться он и не думал, поэтому Баласар тоже улыбнулся и пожал плечами.
— Разделили своих?
— Да, да. По трое или четверо. Каждую группу отправил к одному из ваших командиров. Я ни в одну не вошел, разумеется.
— Само собой.
— У меня к вам небольшая просьба, генерал.
Баласар скрестил руки на груди и кивнул.
— Если затея не выгорит, если наш друг, поэт, не сумеет проделать свой магический трюк, не убивайте моих ребят. Пощадите их.
— Зачем мне их убивать?
— Потому что это правильный ход, — ответил Синдзя. В глазах у него больше не было насмешки. Он говорил вполне серьезно. — Я не глуп, генерал. Если пленение не выгорит, вы застрянете здесь, в Арене, с войском, которого хватит, чтобы заселить немаленький город. Слухи гуляют уже давно, а ведь вам совсем не нужно, чтобы Хайем обратил сюда внимание. У него по-прежнему будут андаты, а у вас — одни слова. Вы пойдете на север, захватите все Западные земли до самого Эдденси, только бы все это… — наемник махнул рукой на дверь за спиной Баласара, — выглядело правдоподобно. Разрешите нам отправиться с вами. Мне больше ничего не надо. Если получится так, что вы не пойдете на Хайем, я поведу своих ребят за вами, куда прикажете.
— Я и не собирался их убивать.
— Отпускать их домой опасно. Что, если они начнут болтать, как гальты хотели сделать из них проводников и толмачей? С чего бы это, если ни один из них не знает Запада, не считая тех мест, через которые мы проходили по пути в Арен. Если Хайему захочется узнать, не было ли у вас иного плана…
Синдзя поднял руки ладонями вверх, как будто протягивал ему правду. Баласар шагнул вперед, взял руки наемника в свои и заставил его сжать пальцы.
— Я не убью их. Теперь они мои люди, а я своих не трогаю. Передайте им, если хотите. А кроме того, у Риаана все получится.
Синдзя опустил голову, как будто что-то обдумывал.
— Я уверен, — продолжил Баласар, отметая незаданный вопрос.
— Никогда не видел ничего подобного, — сказал Синдзя. — А вы? Есть ведь какая-то церемония, особые действия. Вот если бы в конце рядом с ним появился андат, у вас было бы доказательство, а так… вы же ничего не увидите. Как же понять, что все удалось?
— Что верно, то верно. Явиться в Нантани и напороться на андата было бы неприятно, — согласился Баласар. — Но пусть вас это не беспокоит. Наш поэт не собирается побормотать для виду и отправить нас на смерть. Я узнаю все наверняка.
— У вас есть лазутчик в Нантани? Кто-то пошлет весточку, если андат исчезнет?
— Не забивайте себе голову, Синдзя, — посоветовал Баласар. — Просто готовьтесь выступить в поход по моей команде и пойти туда, куда я прикажу.
— Слушаюсь, генерал.
Баласар направился к выходу. Увидев, что Юстин стоит у самых дверей и держит руку на рукояти меча, он приободрился.
— Уважаемый Аютани, — спросил Баласар, не оборачиваясь к наемнику. — О чем вы говорили с поэтом, когда я пришел?
— По большей части о его драгоценной персоне. Разве его интересует что-то еще?
— Мне показалось, он беспокоится. Раньше такого с ним не случалось. Это ведь не из-за разговора с вами, верно?
— Нет, генерал. Мне от этого нет никакой пользы.
Баласар кивнул и вышел из комнаты. Вскоре его догнал Юстин.
— Не нравится он мне, — шепнул воин. — Я ему не верю.
— А я верю, — покачал головой Баласар. — Он везде и всюду останется моим вернейшим сторонником, пока будет уверен, что идет за победителем. Он наемник, но не шпион. А его люди мне пригодятся.
— Все равно.
— Не думай об этом.
