заверенный двумя свидетелями, где удостоверяется, что Эдвард Чарльз Дюпор получил крещение в церкви Сен-Совер в Ренне 19 марта 1820 года.
В первом аффидавите мое внимание сразу же привлекло следующее заявление:
Я, Лаура Роуз Дюпор, сим удостоверяю и клянусь, что вышепоименованное дитя, Эдвард Чарльз Дюпор, появилось на свет без ведома его отца, вышепоименованного лорда Тансора, и передано под постоянную опеку моей ближайшей подруги — мисс Симоны Глайвер, жены капитана Эдварда Глайвера, отставного офицера 11-го кавалерийского полка, проживающей в Сандчерче в графстве Дорсет, — в соответствии с изъявленным мной — Лаурой Роуз Дюпор, находящейся в здравом уме и твердой памяти, — желанием, чтобы упомянутая Симона Глайвер воспитала его как своего родного сына.
Теперь наконец на замшелой гранитной плите в тенистом уголке кладбища Сен-Винсен можно будет выбить дату рождения моего отца. Он умер в возрасте сорока двух лет. Не знаю почему, но этот простой факт трогает меня до глубины души, и несколько минут я безудержно плачу, закрыв лицо ладонями.
Наконец на самом дне я обнаруживаю пачку писем, написанных моей бабушкой к ближайшей подруге, миссис Симоне Глайвер, — в них четко и ясно излагается весь план, как сохранить в тайне рождение моего отца, а затем передать его под постоянную опеку миссис Глайвер. К письмам прилагается следующее сопроводительное заявление, составленное Эмили:
Вот документы, которые мой отец положил на хранение в Стамфордский банк, понимая, что они имеют огромную важность и лишают мистера Феба Даунта видов на наследство. В них, словами самой леди Лауры Тансор, говорится о том, как она, в сообщничестве со своей подругой Симоной Глайвер, в девичестве мисс Мор, замыслила утаить от своего мужа, моего покойного двоюродного дяди, факт рождения сына — сына, который должен был наследовать лорду Тансору вместо меня. Мой отец обнаружил данные письма в ходе разысканий, связанных с историей нашего рода, а я узнала о них, поскольку помогала отцу в работе. Он вез их обратно в Эвенвуд, в старой сумке егеря Эрла, когда подвергся нападению и погиб от руки некоего Джосаи Плакроуза, получившего от мистера Даунта приказ забрать у него бумаги — только забрать бумаги и ничего более, бог мне свидетель. Но Плакроуз превысил приказ, как и опасался мистер Даунт.
Да простит меня Бог за содеянное мной. Я и помыслить не могла, что мой отец погибнет.
На мой юридически необразованный взгляд, эти письма, аффидавиты и сведения относительно рождения Персея, уже добытые полицией, служили неопровержимыми доказательствами моего законного права наследовать Эмили в качестве двадцать седьмой баронессы Тансор. Эвенвуд со всем его содержимым перейдет в мое владение — полные сокровищ залы и комнаты, по которым я бродила с замиранием сердца; не имеющая себе равных библиотека; все коридоры и лестницы, все башни и взмывающие к небу шпили; громадный зеленый парк, сейчас озаренный благословенным солнцем, — все вокруг, явленное взору и доступное осязанию, станет моей собственностью, а впоследствии отойдет по завещанию моим еще не рожденным детям.
Но даже важнее громадного материального состояния было для меня окончательное осознание того, кто я такая на самом деле. Мои предки — представители моего многовекового рода — окружали меня повсюду. Каждый день я видела их запечатленные в красках лица на портретах, висевших по стенам многочисленных залов и галерей: гордые дамы и самодовольные кавалеры в старинных нарядах; прелестные дети, сидящие на коленях у своих матерей; бравые воины в кольчугах и серьезные юристы: тучные епископы в париках и дельцы с настороженным взглядом — все они смотрели из рам с тем самым видом, какой некогда приняли перед художником; все эти люди, некогда жившие, дышавшие, чувствовавшие, чья кровь текла в моих жилах.
Так значит, настоящий мой дом здесь, а не на авеню д’Уриш, хотя именно туда, в тот милый сердцу дом, я сейчас решила вернуться без предупреждения, как только позволят обстоятельства, дабы лично сообщить мадам о нашем неожиданном успехе.
Положив на секретер, на самое видное место, письмо Эмили, адресованное инспектору Галли, я отнесла коробку с драгоценным содержимым в свою комнату, а потом спустилась к завтраку в полной уверенности, что скоро я буду завтракать здесь уже в звании следующей леди Тансор.
К четверти девятого весь дом в смятении. Вопросы сыпятся со всех сторон.
Где леди Тансор? Кто-нибудь видел ее? Кто последний видел госпожу? Говорила ли она кому-нибудь, что встанет рано? Почему вся ее одежда на месте? (Мисс Аллардайс плачущим голосом снова и снова указывает на данное обстоятельство.) Что самое странное — где ее ночная сорочка? Не в ней же она ушла из дома?
Персей, почти всю ночь проработавший над поэмой, нервно расхаживает взад-вперед, с выражением крайнего беспокойства на смуглом лице. Рандольф ходит в толпе слуг, собравшихся в вестибюле, и тихим голосом расспрашивает всех по очереди. Его жены, однако, нигде не видно — к великому моему облегчению.
Я стою одна поодаль от встревоженно гудящей толпы, под портретом турецкого корсара. Похоже, ни один из братьев не имеет желания разговаривать со мной, хотя оба изредка поглядывают в мою сторону.
Ровно в девять часов трезвонит колокольчик над парадной дверью. Дверь открывают, и входит инспектор Галли в сопровождении четырех полицейских, включая каменнолицего инспектора Свонна. Инспектор спрашивает, может ли леди Тансор уделить ему время для разговора.
— Нет, сэр, — протяжно произносит Баррингтон. — С сожалением вынужден сообщить, что ее светлости в данный момент нет дома.
В ответ на настойчивые расспросы инспектора Баррингтон неохотно признает, что леди Тансор никто не видел со времени, когда мисс Горст оставила ее в постели накануне в половине одиннадцатого.
Инспектор сперва озадачен, потом недоволен, а потом страшно раздражен. Судя по выражению лица, он уверен, что такой поворот событий не сулит ничего хорошего.
Случилось нечто такое, чего не предвидел даже он, и это ему не нравится. Ни капельки. Затем он весьма решительно просит позволения побеседовать с мистером Персеем Дюпором, и Баррингтон со страдальческим видом отводит его в библиотеку, а потом отправляется в утреннюю гостиную за мистером Персеем.
Состоявшийся разговор производит сильное впечатление на Персея. Когда примерно через пятнадцать минут он выходит из библиотеки, узнав о намерении инспектора Галли допросить миледи в связи с убийством некой миссис Барбарины Краус, у него вид глубоко потрясенного человека.
Он вихрем взлетает по парадной лестнице, умышленно толкнув плечом брата, и с грохотом захлопывает за собой дверь кабинета, предварительно крикнув Баррингтону (который сегодня утром, кажется, находится одновременно повсюду), чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах — только в случае, если появятся новости о местонахождении матери.
Я стою у парадной двери, когда инспектор Галли возвращается из библиотеки.
— Можно переговорить с вами, мисс Горст? — спрашивает он приглушенным голосом. — Наедине.
Мы удаляемся в утреннюю гостиную, недавно покинутую мистером Персеем, и инспектор тихо
