– Всякое случается, – сказала девушка, а затем тупо уставилась на простреленные стоевровые банкноты. – Они же дырявые. Эй, слышишь, они дырявые! – закричала она на весь дом, обращаясь уже не к Андрею.
Ларин метнулся к Мириам, схватил ее за руку. Но из-за экрана перегородки уже выскочил бывший майор Кожевников с пистолетом в руке и загородил путь к входной двери.
– Дырявые? – прошипел он. – Шлем, сука, сними!
Если бы Андрей был один, без Мириам, Кожевников уже влип бы в стену, а его пистолет оказался бы в руке у Ларина. Но бывший майор четко просчитал ситуацию. Если гость в мотоциклетном шлеме рискнул появиться здесь ради девочки, то, значит, дорожит ее жизнью больше, чем своей. Он целился в Мириам.
– Снимай шлем! А то я ей голову продырявлю.
– Отпусти ее. А я останусь, и деньги себе заберешь, – предложил Андрей.
Что хотел ответить Кожевников, Ларин так и не узнал. Зазвенело, рассыпаясь, оконное стекло. В комнате ярко полыхнуло-громыхнуло. Если бы не шлем, Андрей точно на время ослеп бы и оглох. Помещение заволокло дымом. Двери вылетели вместе с коробкой.
– Бросить оружие! Лечь! Руки за голову! – В дыму замелькали силуэты вооруженных спецназовцев в черном.
Ларин еще успел увидеть, как один из них, подхватив Мириам, понес ее к выходу. А затем ствол автомата ткнулся ему в спину. Шлем сорвали. Андрей опустился на пол и заложил руки за голову. Сопротивляться не собирался. Ведь то, к чему он стремился, свершилось – Мириам была спасена и свободна. А что будет с ним самим, уже и не так важно.
Лежа на полу, Ларин видел, как обыскивают Кожевникова и его подручную.
– Мужик, поднимайся, пока они на нас не смотрят. И пошли, – тихо проговорил спецназовец, и Андрей не сразу понял, что обращаются именно к нему.
Ларин встал. Ствол автомата, приставленный к спине, указывал ему дорогу. Прошли коридором и покинули дом с черного выхода.
За калиткой стоял микроавтобус с тонированными стеклами, дверь приоткрыта.
– В машину! – скомандовали Андрею.
Он шагнул в темный салон. Спецназовец убрал ствол автомата и уже абсолютно другим тоном, почти по-дружески произнес:
– Держи, мужик, это твое. – И протянул Ларину бумажный сверток с деньгами.
Дверца захлопнулась. Стало совсем темно. Микроавтобус тронулся с места. В салоне зажегся свет, сделав видным расположившегося на заднем сиденье Павла Игнатьевича Дугина.
– Так это вы со своими людьми? – спросил Андрей.
– А ты думал, что я позволю в нашей организации самодеятельностью заниматься? Собирался все сам сделать? Так не бывает. Правда, пришлось поволноваться, когда сигнал от радиомаячка исчез. Но потом на компьютере Маши он вновь проявился. Как видишь, успели вовремя. – Рядом с Дугиным захрипела рация, он приложил ее к уху.
Слушал Павел Игнатьевич недолго, а затем широко улыбнулся Андрею.
– Ну вот, уже и мать Мириам освободили.
– Так это Кулешов Кожевникову приказал девочку похитить? – Ларин тяжело опустился на сиденье, положил сверток с деньгами на колени, расстегнул молнию куртки.
– Генерал Кулешов, конечно, конченый мерзавец. Но даже он на такое не способен. Майор сам проявил инициативу с подачи депутата ландтага Генриха Штайнера. Тот подобным секс-бизнесом давно промышляет. Небось видал ты этого фашиста переодетого в гостях у Жадобина.
– Видал. Теперь даже вспоминать не хочется.
– А ты и не вспоминай, Андрей. Все уже позади. Ты мне лучше скажи – вместе с Машей отдыхать поедете или по раздельности? Только не обижай ты ее, хорошая она. Если б не ее радиомаячок…
Маша и Андрей стояли под навесом в конце железнодорожной платформы. Моросил дождь. Из динамиков, укрепленных на здании вокзала, доносился монотонный голос:
– …поезд сообщением Москва – Грозный… нумерация вагонов начинается с головы…
Маша негромко говорила, поглядывая на Андрея:
– Ты словно и не слышишь меня. Ну хоть как-то отреагируй. Я же тебе говорю: Кулешова и Жадобина уже арестовали, показания дают. После того, как твое хоум-видео, снятое на мусоросжигательном заводе, в Интернете появилось, такое началось…
– Думать о них не хочу, – поморщился Ларин, глядя на поблескивающие, мокрые от дождя рельсы.
– Мне Дугин даже видео показывал, им очную ставку устроили. Генерал сперва держался, все отрицал. Ну а потом, когда узнал, что Жадоба его два года тому назад на полмиллиона поставил и не поделился, тут уж не выдержал – прямо в кабинете у следователя на Жадобу набросился, душить стал. Теперь к этой «сладкой парочке» и майор Кожевников присоединится. Он сразу дал согласие сотрудничать со следствием, сдает всех и вся. А на Генриха Штайнера в Интерпол запрос готовят. Правда, он депутат ландтага, иммунитет у него, понимаешь ли… Но и с ним все решится в ближайшие дни. Их бы всех четверых да в одну камеру…
– Мерзкое было бы зрелище.
Андрей повернул голову, оживился. Из здания вокзала женщина в черном выкатывала большой чемодан на колесиках. Ей помогала девочка лет двенадцати.
– А вот и они. Ты тут, Маша, побудь, я один. Это мои дела.
Ларин, подняв воротник, зашагал вдоль перрона, к которому, скрежеща тормозами, уже подходил пассажирский состав.
– Мириам, – окликнул Андрей.
Девочка побежала к нему. Мать напряженно смотрела ей вслед.
– Вас папа прислал? Вы его видели? – с надеждой спросила Мириам: она даже не знала, кому обязана своим спасением.
Ларин отвел взгляд, и Хасанова все поняла.
– Его менты убили?
– Он просил меня передать вам с мамой вот это. – Андрей вложил в ладони девочки бумажный сверток.
– Что это? Можно открыть?
– Пусть мама в поезде посмотрит. Ведь вы на родину возвращаетесь?
– Ага.
– А еще он просил передать, что очень тебя любит. И запомни, Мириам, никто не видел его мертвым… Ну, все, дождь идет. Промокнешь. Беги к маме!
Ларин стоял. Медленно набирая скорость, двинулся пассажирский состав. Маша подошла к Андрею, заглянула ему в глаза, ожидая, что он скажет.
– Маша, я тут подумал…
Слова Ларина потонули в грохоте колес.
