Несмотря на горячие заверения, Сажин все-таки сломал ему еще один палец, а разозленный Гудков выхватил пистолет и приставил к голове бомжа:
– Все, гнида! Ты достал меня! Ща мозги вышибу! Говори правду!
Щелчком он снял пистолет с предохранителя. Глаза Коляна были готовы вылезти из орбит. И вдруг в салоне резко завоняло. Завопив от отвращения и зажав нос одной рукой, Сажин другой вытолкнул бомжа из салона и следом выскочил сам, потому что атмосфера внутри стала непригодной для дыхания. За ним из машины с ревом раненого медведя выскочил Гудков. Развернувшись, он увидел, как убегает бомж, выстрелил несколько раз ему вслед, но промахнулся. Колян исчез в зарослях.
– Сука-а-а-а-а! – протяжно заорал ему вслед Гудков, пританцовывая на месте от злости. – Сука, сука, сука!!!
– По-моему, он не врал, – спокойно заметил Сажин.
– Вот ублюдок, – сплюнул на траву Гудков, посмотрел на опера и кивнул. – Точно не врал. От страха, сука, мне всю машину загадил… Только ни хрена не пойму, зачем Асколов грабил Луганскую, а потом выбросил награбленное на свалке? Только идиот мог так сделать. Схватил за так лишнюю статью.
– Да ему теперь все равно, – задумчиво сказал Сажин и добавил: – Наверное, это был отвлекающий маневр. Чтобы мы все сюда бросились…
– Перестрелка у Дома правительства… – страшно закричал Гудков, вцепившись себе в волосы пальцами. – Это же он! Он Юхно хотел достать! Твою мать! Туда быстрее!
К ним подбежали два сержанта из ГНР:
– Мы слышали выстрелы!
– Арестованный сбежал, – равнодушно махнул рукой Сажин, – туда, в кусты. Передайте тем, кто в оцеплении, чтобы смотрели в оба.
– Оцепление сняли, – покачал головой один из бойцов. – Был приказ всему личному составу прибыть к Дому правительства.
– Хреново, – скривился Сажин.
– Садись, – рявкнул ему Гудков через открытое окно. Он включил рацию и сразу же получил втык от Решетникова за то, что они с Сажиным еще не у Дома правительства. На Юхно покушались, но, к несчастью, тот остался жив и теперь жаждет крови. Потом Решетников спросил о результатах операции, и Гудков честно признался, что они лоханулись. Дальше речь начальника УВД состояла сплошь из матерных оборотов.
Когда они подъехали к месту событий, все интересное было уже позади. Эксперты обследовали взорванные автомобили. У Дома правительства стояли две «Скорые». Решетников в компании руководства УВД и спецслужб маячил у главных ворот комплекса. Начальник УВД сделал знак рукой – мол, подойди.
– Вот и жопа пришла, – вздохнул Гудков, выбираясь из машины.
Перед глазами у Степана все плыло. Смахивая с лица кровь, он волевым усилием удерживал себя в сознании, цеплялся за руль и вел угнанную «буханку» с надписью «Водоканал» по пустынной улице. Если бы на его пути встретился милицейский кордон, то Асколов даже сопротивления оказать толком не смог бы. Но милиции на улицах не было – всех кинули в Керамический поселок на освобождение особо важного заложника. Расчет оказался точным. С этим он не ошибся, а вот с остальным… Полный провал. Либо он стар для таких штучек, либо служба безопасности у Юхно слишком крута для него. Главная ошибка была в том, что он деликатничал, не хотел лишних трупов. Если бы бил всех наповал, то не оказался бы в таком дерьме, как сейчас.
Притормозив в глухом переулке, Степан достал из сумки аптечку и вкатил себе обезболивающее и стимуляторы. В голове прояснилось. Боль утихла. Он взглянул на себя в зеркало и тяжело вздохнул. Половина лица представляла собой громадный кровоподтек. С такой рожей его будет видно за версту. На улице вообще не покажешься. Придется отлеживаться неделю, не меньше, а время между тем работает против него. Затем внимание Степана переключилось на простреленную руку. Рана была пустяковой. Пуля прошла навылет, кость не задета. Он легко остановил кровотечение, забинтовал руку и переоделся в обычную одежду. Отложил в сторону бронежилет, нашпигованный свинцом. Потом он заметил рану на ноге. Правая штанина пропиталась кровью. Пуля прошла по касательной и рассекла внешнюю сторону бедра поперек ноги. Пришлось истратить последний бинт. Сверху он налепил пластырь, чтобы кровь не проступала сквозь повязку. Повернул зеркало заднего вида и еще раз посмотрел на лицо. Пуля из травматического пистолета губернатора прошла вскользь по черепу, кости были не раздроблены. Если наложить толстый слой грима, то издалека он сойдет за нормального.
Вдали завыли сирены, и Степан понял, что надо торопиться. Угнанную машину он бросил в проулке между гаражами. Потом, прикрывая лицо, пробежал до дома и юркнул в подъезд. Поднимаясь по лестнице, нащупал в кармане ключи и мысленно попросил бога, чтобы хозяйки не было дома. Несмотря на свою слепоту, она обязательно заметит его разноцветную физиономию, и тогда вопросов не оберешься. На него вновь волнами начала накатывать дурнота. Лестница слегка покачивалась перед глазами, ступеньки прыгали, точно в лихорадке. Определенно сотрясение, отметил он спокойно. Хотелось быстрее упасть на кровать и отрубиться, наплевав на все. Прислушавшись у двери в квартиру, Степан не услышал ничего подозрительного – полная тишина. Вставил ключ в замочную скважину, повернул три раза и открыл верхний замок. Нижний, закрывавшийся на два оборота, он перед уходом закрыл на один оборот. Хозяйка, если уходила, не запирала его вовсе, потому что механизм слегка заедал. На этот раз нижний замок был заперт на два оборота, но Степан осознал это, лишь когда переступил порог. «Засада», – промелькнула в голове мысль. Он рванулся в сторону, и тут же на его голову обрушился удар. Быстрая реакция спасла его от сильных повреждений. Обрубок наполненной свинцом трубы скользнул у него по затылку и врезался в трапециевидную мышцу. Упав лицом вниз, Степан перевернулся на бок, готовясь выхватить пистолет, однако сообразил, что не успеет этого сделать. С трех сторон щелкнули затворы. Одно движение – и его бы изрешетили. Оставалось только одно – притвориться, что удар достиг цели. Закрыв глаза, он затих.
– Вроде готов, – хрипло произнес бивший.
– Ты смотри, в натуре, чтобы он не окочурился, иначе ответ перед Гурамом будешь держать, – обеспокоенно произнес другой голос.
– Я умею отоварить как надо, так что не гони, Крюк, – отозвался первый с вызовом. – Гурам сам втирал, что фраер отмороженный…
– Обыщите его, – приказал Крюков, которого бритый амбал с трубой назвал Крюком.
В комнате были еще двое. Худой, осунувшийся парень в спортивной одежде, с пистолетом в руке, и смуглый лысый крепыш, земляк Гурама. Степан увидел всех мельком, когда его переворачивали на спину.
Амбал осторожно снял с плеча Степана сумку, расстегнул, запустил туда руку, выудил взрывное устройство и, скалясь, кинул его Крюку:
– Глянь, какие цацки!
– Осторожнее, сволочь, – испуганно вскрикнул Крюков, поймав смертоносный подарок. – Да от нас тут только тапочки останутся, если все рванет!
В это время крепыш вытащил у Степана из-за пояса пистолет, который закрывала выпущенная наружу рубашка.
– Тут еще полна сумка такого добра, – довольно улыбнулся седой амбал.
– Сейчас узнаю у Гурама, что с ним делать, – пробормотал Крюков, набирая одной рукой номер телефона и разглядывая одновременно взрывное устройство: – С таймером… Знатная штука.
– Картина маслом «Опять двойка»? – зло спросил Решетников подошедшего Гудкова.
Опер виновато опустил глаза, а начальник УВД продолжал:
– Асколов развел вас, как лохов! Я только что с совещания. Начальство меня так насовещало, что мне тоже очень хочется кого-то насовещать, и ты, вижу, лучшая кандидатура.
– Мы его возьмем, – сквозь зубы процедил Гудков, не поднимая глаз.
– Когда, мать твою? – побагровев, закричал Решетников. – Майор, у тебя есть два часа! Потом все! Ты понял?!
– Понял, – буркнул Гудков.
– Через два часа передашь мне все материалы по делу. Люди из Москвы желают лично со всем
