располагалось именно здесь, на равнине Мийандоаб, и лишь впоследствии его границы переместились в самое сердце региона вокруг озера Севан.
д) Имеющиеся факты говорят о том, что географический объект, именуемый Урарту, получил свое название от более древнего предшественника и что Маннея (земля маннеев) — позднейший отголосок, встречающийся в неоассирийский период, в VIII в. до н. э. Действительно, Ур-Маннея вполне могла быть первоисточником названия «Армения», а сердце классической древней Армении — это бассейн озера Урмия.
е) Здешние горы богаты минеральными ресурсами, особенно золотом, что принесло широкую известность земле Аратта. Стены столицы Аратты были покрыты слоем густой красной охры, добывавшейся у подножья горы неподалеку от Тахт-э-Сулейман, которая носила название Кур-Хашура, что означает «Красная гора». Именно красной охрой, как свидетельствуют данные археологических раскопок, в доисторические времена покрывали тела умерших. Более того, с этим ритуалом, возможно, связано и имя Адама («Красная земля»).
ж) Археологические раскопки в этом регионе позволили обнаружить сотни курганов; равнина Мийандоаб, насколько известно, была обжита людьми с глубокой древности. Именно в этих местах, к северу от Мийандоаб, находится Таш-Тепе, во время раскопок в котором археологи нашли надпись Менуа, царя Урарту (ок. 800 г. до н. э.), рассказывающую о том, как царь захватил город Мешташ. Вполне возможно, что это и есть сам Таш-Тепе. Кроме того, сам Саргон II тоже взимал дань с маннейских «крепостей» Латаш и Таштами, и любой из этих объектов вполне можно отождествить с современным «курганом Таш» (то есть Таш-Тепе).
Текст о военном походе 8-го года правления Саргона описывает грандиозное сражение, состоявшееся у горы Уаш — той самой, которую ученые уверенно отождествляют с потухшим вулканом горы Саханд. Это говорит о том, что войско ассириян пересекло равнину Мийандоаб и направилось в долину Аджи-Чай. Вскоре после этого в тексте говорится о взятии Таври, координаты которого ясно показывают, что речь идет о древнем городе Таврисе, то есть современном Тебризе. Саргону пришлось со своим войском подниматься в горы с равнины, чтобы попасть в
К сожалению, обширное богатство топографической и исторической информации остается почти невостребованным и неизученным, попросту погребенным в моей библиотеке. Я со всей остротой почувствовал это, когда 14 апреля 1997 г. мы выехали на равнину Мийандоаб. Мои мысли летели вперед, пока мы продвигались по шоссе, направляясь к узкому проему между восточным берегом озера Урмия и западными отрогами предгорий Саханда. Мне почему-то вспоминался не рассказ о походе Саргона, а эпическая поэма «Энмеркар и владыка Аратты».
«Ноги посланника, направлявшегося в Аратту, давно покрылись дорожной пылью и стерлись о камни гор. Он был неудержим, словно огромный змей, извивающийся по равнине. Когда же посланник достиг Аратты, жители Аратты останавливались как вкопанные, изумляясь вьючным ослам».
Я помнил, что шумерское слово, означающее «равнина», звучало как
За последние три дня, пока мы ехали по горным дорогам, петляющим по отрогам и хребтам между Сузами и Саидмаррехской долиной, мы преодолели семь перевалов («врат»), и вот теперь мы спустились на землю
Признаться, пока мы ехали по горным дорогам Загроса, погода была весьма милостива к нам. Однако, как только мы спустились на равнину, дела резко изменились к худшему. Далеко на западном краю горизонта горы восточной Турции быстро заволокло густой пеленой туч. Привыкнув к холодному и сухому воздуху горных вершин, я спокойно наблюдал, как мы преодолевали километр за километром, один горный хребет за другим. Совсем другое дело — душный воздух бассейна озера Урмия. Создается впечатление, что он «присосался» к небу, притягивая скользящие по нему облака к широкой поверхности озера и влажной долине Аджи-Чай. Заснеженные вершины гор, окружающих озеро Урмия, слились с белой дымкой, клубящейся почти под облаками. И вот — начался дождь.
Ирония судьбы не оставляла меня и здесь. Наконец-то я попал в самое удивительное, сказочное, прекрасное и блаженное место на земле — Эдем, легендарный райский сад, и вот — меня встречает погода даже более мрачная и хмурая, чем в угрюмом декабре в Англии. Более всего меня разочаровало то, что главный пик горы Саханд, находящийся всего в нескольких километрах отсюда, был полностью закрыт тучами. Делать было нечего, и мы поехали по главному шоссе к побережью озера Урмия.
Это огромное озеро буквально излучает меланхолию. Ветерок едва-едва скользит по его сонной поверхности. Береговая линия восточной части озера по большей части состоит из глинистых островков, покрытых толстым слоем соли. В водах у самого берега и даже далеко от него не было видно ни малейших признаков жизни. Эта картина напомнила мне другое соленое озеро, на котором мне доводилось бывать в своих странствиях, — знаменитое Мертвое море. Здесь передо мной тоже расстилалось «море смерти». Мы направились к северу. Дорога километр за километром шла по соленой заболоченной низменности, куда несет свои горькие воды река Аджи-Чай. Картина запустения — просто удручающая. В наши дни глубина озера не превышает 15 м, тогда как в эпоху Неолита оно было гораздо глубже и шире.
Мы свернули на Тебризское шоссе, огибающее гору Саханд и устремляющееся в широкую долину Аджи-Чай, расположенную на высоте 1370 м над уровнем моря.
Главное шоссе в здешних местах проходит по южной стороне долины, минуя северные отроги горного массива Са-ханд. Поначалу долина, расстилавшаяся слева от нас, была густо покрыта садами, протянувшимися, насколько хватает глаз, до самого горизонта. Естественные террасы плодородной земли на склонах справа от нас тоже были сплошь покрыты плодовыми деревьями, ветви которых подернулись розоватой дымкой цветов: как-никак — начало весны.
«И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке; и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла».
Однако через каких-нибудь полчаса езды «сад» превратился в огромный мрачноватый индустриальный комплекс. По сторонам шоссе замелькали нефтеперегонные заводики, магазины и стоянки нефтевозов. Мы оказались в западных пригородах четвертого по величине города в Иране — региональной столице провинции Азербайджан[109].
