и отправился с ними в Раков. Озлобленный первой неудачей нападения, приказал одному боевику направиться на кухню и никого не выпускать, а другому стоять на улице. Сам я с четвертым боевиком ворвался в лавку через окно в двери, которое служило для выдачи (продажи) спирта. Вскочив в лавку, я именем партии попросил выдать казенные деньги и, получив таковые, стал уничтожать спирт, {382} который на кухню и по улице лился рекой и от запаха которого мы в лавке задыхались. Все четвертные, которых было много, были мною выброшены на улицу.
По распоряжению Альбина в начале лета на Малой улице мною, Бертольдом Брайтенбахом, Виктором Вцисло, Антоном Гуральчиком и еще кем-то был убит околоточный надзиратель и его телохранитель городовой (фамилии их не помню).
По распоряжению окренговца боевой организации Клемпинского, кл. «Зенон», и инструктора Альбина я занялся разведкой ночью смены часовых у памятника Александра II, который стоял рядом с Ченстоховским монастырем. Около стен последнего также находился патруль (городовой и два солдата); приходилось устанавливать, где они находятся ночью. На этой разведке мне три ночи пришлось пролежать в кустах монастырского или городского сада, рядом с памятником, над которым высоко горела большая электрическая лампа. Кругом памятника, на возвышенном его месте, ходили двое часовых, которые, как мне казалось, через каждые два часа сменялись. По моему мнению, нападение это должно было окончиться неудачей, но по распоряжению Зенона, который решил сам принять участие в этом нападении и который заявил, что если он не взорвет этого памятника, то расстреляет его из маузеров, мы приготовились к нападению со взрывом. Для этой цели были выбраны одни из лучших боевиков местной организации и приезжих два или три человека. Для взрыва было приготовлено четыре карбонитовых бомбы, весом свыше 20-ти фунтов, причем карбонит считается в два или в три раза сильнее динамита; кроме этого динамитная кишка весом около 20 фун., которую следовало набросить на самую фигуру Александра II, а бомбы в четырех углах гранитного пьедестала, на котором стояла фигура. В указанное время мы, боевики, во главе с Зеноном и Альбином со всеми боевыми припасами явились ночью в кусты городского сада, рядом с памятником. По распределению функций каждого: я с Альбином, а Гуральчик с Брайтенбахом должны первыми подползти к памятнику, к его наклонной стенке насыпи, по которой кругом памятника ходили {383} часовые. Достигнув памятника, мы должны, прыжками тигров, вскочить на насыпь, схватить солдат, отвести в сторону, связать таковых, а если окажут сопротивление, то я и Брайтенбах должны их убить. Идя на это нападение, я знал в душе, что связывать солдат нам не придется, а убивать - да. Я был недоволен этим планом, т. к. предусматривал, что, если быстро после нападения сориентируются войска, то нам придется, хотя и ночью, при отступлении иметь с ними серьезную встречу. При мысли же о том, что после взрыва все святые монастыря со своими монахами полетят на пол, я внутренне хохотал. Мы ожидали смены часовых, а в это время в старой части города Ченстоховце вспыхнул пожар, солдаты из находящегося вблизи военного госпиталя стали выходить на пожар, и нам пришлось уйти, не совершив нападения.
По распоряжению Альбина за шпионство мною и Брайтенбахом на дорожке, ведущей из Остатнего Гроша на Раков, был убит нами идущий на работу мастер завода Гантке, по фамилии Дреер. На трупе убитого была мною оставлена записка, написанная моей же рукой, что убит как шпион боевой организацией ПСП рев. фракции.
Того же дня после убийства я был откомандирован из ченстоховской организации на работу пом. окружного инструктора в Домбровский бассейн и уехал с Альбином в Сосновицы. В Сосновицах мы остановились на квартире, насколько помню, Павлинского, кл. «Дзядек», по Старо-Сосновицкой ул., д. 136, и там же мы встретили окренговца Зенона, который приказал мне отправиться на разведку в окрестности Сосновиц и установить, где, какая находится охрана, волостные управления, винные лавки, почтовые отделения и т. д. дав мне на все это три рубля.
Того же дня с Тарантовичем, «Альбином», по Ивангородо-Домбровской дороге уехал в Стржемешицы, а затем мы пошли в деревню Немцы. Вся эта местность раньше считалась очень боевой. Местная боевая организация была Альбином сдана мне со своим складом оружия. Боевики проживали в Малых и Больших Стржемешицах, в деревнях Немцы, Поромбка, Пенкне, Грабоцине. Во всем Домбровском бассейне реакция гуляла уже вовсю. На фабриках, заводах и шахтах {384} было полно полиции, преимущественно конной. В среде интеллигентов, которые раньше были симпатиками ПСП рев. фракции, начали наравне с остальной сволочью гаркать [74] над пролетариатом. Во главе всей этой домбровской сволочи стоял известный государственный окружный директор Стратилятор. Положение как боевой, так и агитационной организации было плачевное. На второй день после моего приезда в Стржемешицы я снова отправился в Сосновицы и, взяв с собой план, отправился на разведку на несколько дней в северо-западном направлении от Сосновиц. Вся полоса от Сосновиц вдоль германской границы до дер. Боровики, Сонч, местечка Северж включительно и на восток до станции Лазы Венской дороги, была мной исследована. Вернувшись в Сосновицы и встретив окренговца Зенона, я доложил все по разведке. Тотчас я был направлен им в дер. Немцы около Стржемешиц к местной боевой организации, где и встретил на квартире Яна Жбика, кл. «Рудольф», инструктора Альбина, который и заявил, что завтра пойдет нападение на винные лавки, он с частью боевиков - в дер. Поромбка, а я в Стржемешицы. Я тотчас же отправился в Стржемешицы, дабы ознакомиться с местом нападения и лавкой. Невдалеке от лавки был кордон пограничной стражи и на станц. Ивангород-Домбровской и ст. Венской дороги стояла воинская охрана и были жандармы, и, как мне помнится, шесть стражников. Я вернулся в дер. Немцы и на следующий день отправился с боевиками в нападение, чтобы оно совпало по времени с нападением в дер. Поромбка. В лавке было мною конфисковано, как помню, 232 руб. с копейками.
Накануне нападения я, будучи в разведке, около винной лавки встретил воинский патруль (обходный), с солдатами которого завязал длительный разговор. После нападения через неделю на ст. Стржемешицы меня остановил солдат словами «Товарищ, здравствуйте», протягивая мне руку и заявляя, что он из патруля, с которым я разговаривал. Он сразу по моим словам заметил, что я революционер; он сам соц.- революционер, и когда было совершено нападение на вин-{385}ную лавку, то он сразу догадался, что я накануне около лавки был именно с целью разведки. Солдат этот еще несколько раз встречался со мною, просив русской революционной литературы, но мне доставить ему не удалось.
После этого, как мне помнится, я получил от окренговца Зенона распоряжение произвести нападение на винную лавку в дер. Сонч, куда и пошел с боевиками. Из них помню лишь одного Яна Балягу, но нас было, кажется, человека четыре или пять. В дер. Сонч надо было раньше узнать, нет ли случайно в деревне солдат или полиции. Так как с людьми стоять на улице было неудобно, то я с ними вошел в костел, где тогда производился ремонт. Узнав положение в деревне, я направился в винную лавку, где конфисковал свыше ста руб. (кажется, 134 руб.) казенных денег. Нашел еще свыше ста рублей, но жена лавочника уверяла, что это ее собственные, и я оставил ей. Мы, перебив в лавке весь спирт, ушли в Сосновицы. На путях уже были расставлены войска и полиция, но мы вышли из положения. О нападении им было передано по телефону.
После этого я отправился на разведку во всю полосу от Сосновиц до Ченстохова на восток от Венской дороги на Кельцы в гор. Олькуш, местечки - Пилицу, Злотый Поток, Зорки, Пржиров и Св. Анны, дер. Ключе Олькушского уезда, где был, не помню, какой-то завод и винная лавка. Вернувшись с разведки, по распоряжению Зенона и Альбина в какой-то праздничный день, взяв с собой боевиков, отправился в Ключе и, зайдя в деревню, конфисковал в винной лавке деньги. Мы расписались в контрольной книге, что деньги конфискованы боевой организацией ПСП рев. фракции, и перебили весь спирт. Затем вернулись в дер. Немцы.
От окренговца Зенона и инструктора Альбина я получил приказ конфисковать паспортные бланки в волостном управлении в дер. Болеславов, кажется, Олькушского уезда, и там же деньги винной лавки, хранящиеся в гминной кассе, и деньги в самой винной лавке. Получив от Зенона записку к помощнику гминного писаря, отправился на разведку. У этого лица я узнал, что в волостной кассе хранится свыше двухсот рублей казенных денег винной лавки, которые время от {386} времени сдавались на хранение заведующей лавкой, и что, паспортные бланки также хранятся в кассе. Он заявил мне, что ключи от кассы хранятся у войта (волостной старшина), который завтра с утра будет в управлении. Чтобы боевикам войти в управление, когда будет там войт, я предложил ему на указанном мною месте забора написать мелом крестик. Узнав еще, что в этой же деревне живут четыре стражника, которых и сам видел лично, отправился домой. На следующий день с раннего утра с шестью боевиками, вооруженными маузерами, явился в деревню Болеславов. Раньше всего мне надо было узнать, есть ли в управлении войт. С боевиками
