За тот без малого год, минувший с приглашения на чай, мы встречались считаное число раз, да и то не один на один, а в компании. То на творческих вечерах (ужасное испытание сидеть и слушать и час, и два), то на поэтических слэмах (немного легче, так как можно заодно пить пиво). Самой запоминающейся встречей был концерт «Сансары» в клубе «Жесть».
Правда, Ангелина сразу предупредила, что придет с подругой. Я взял с собой Максима. Отправились без машины – я понимал, что не выдержу и хлебну водки.
Поначалу все было классно. Ангелина даже сделала мне подарок – глиняного уродца, которого, как сказала, купила на базаре в Миргороде. Я повосторгался (кажется, довольно убедительно) и долго благодарил, пообещав ответный сюрприз.
В ожидании концерта выпивали и закусывали, болтали. Мне нравился в этот момент и Максим (вел он себя очень прилично), и Ангелинина подруга Ольга (архитектор по образованию, занимающаяся дизайном), и сама Ангелина, конечно, такая веселая, даже ласковая со мной.
Только один ее вопрос заставил напрячься:
– Как обстоят дела с журналом?
Несколько секунд я выбирал, что ответить, а потом сказал бодро:
– Дела теоретически движутся. Вот разгребусь с насущными проблемами и приступлю практически. – (Впрочем, в тот момент, осенью две тысячи шестого, особых проблем у меня еще не существовало, борьба за квартиру началась позже.)
Людей в зале, где должна была выступать «Сансара», собралось немного. Большинство сидело за столиками (сложно было сказать, пришли они именно на концерт или просто решили провести здесь вечерок); лишь кучка подростков, явных фанатов, разместилась слева от сцены, топталась там и шушукалась.
– А это действительно хорошая группа? – спросила Ангелина. – У меня не было времени послушать в Инете…
– На мой взгляд, – тоном специалиста отозвался я, – лучшая сейчас. Не какой-нибудь там панк туповатый, а самый настоящий интеллектуальный рок. Я люблю такой.
Ангелина радостно закивала:
– Я тоже.
В начале девятого на сцене появились ребята из «Сансары»; кучка фанатов зааплодировала… Минуты две-три ушло на подстройку инструментов, и – первая песня:
Я почувствовал, что начинаю растворяться в живых звуках, слышанных до этого лишь на диске и по радио композиций. Сидел, глядя мимо музыкантов, куда-то за них, и словно бы улетал в неизвестное, светлое, совсем непохожее на этот мирок. Наверное, то же испытывают чукчи, когда перед ними камлает шаман…
Иногда, делая над собой усилие, я переводил взгляд на Ангелину и убеждался, что и она в некоем сходном с моим состоянии.
А потом пришел этот мальчик – Никита. Который мелькнул на вечере «Свежей крови» и позже появлялся пару раз. Всегда вроде бы несколько в стороне, но и в тревожащей, раздражающей меня близости к Ангелине.
И вот сейчас, кивнув и неслышно поздоровавшись, он встал возле нашего столика и уставился на нее. Она пригласила его сесть, он быстро нашел стул и расположился между ней и ее подругой.
На вид лет двадцать всего; высокий, свеженький, светловолосый, застенчиво-внимательный. И надо же! – на концерт приперся в костюме, галстуке, с сумкой для ноутбука…
Песни больше не тянули меня в иное пространство, иллюзии сансары не возникало. Я поглядывал то на Ангелину, то на Никиту. Ангелина внешне не обращала на него внимания, слушала группу. Никита же откровенно тяготился пребыванием в этом помещении, музыкой, нашим обществом, но терпел – ясно было, зачем он здесь.
Разговаривать не имело смысла – инструменты звучали громко, голос вокалиста перекрывал даже самый мощный крик в зале. А поговорить мне хотелось.
Наконец наступил антракт. Музыканты ушли в гримерку.
– Познакомьтесь… – сказала Ангелина.
– Да мы знакомы, – перебил я, давая понять, что присутствие Никиты мне совершенно не по душе.
– С тобой да, а с Максимом, кажется, незнакомы.
– Да, незнакомы, – без радости ответил мальчик.
Познакомились. Выпили, кто водки, кто пива. Никита заказал у проходящей мимо официантки зеленого чаю. Потом Ангелина с Ольгой отправились в туалет. «Вы не скучайте».
Я быстро проглотил еще рюмку. Почувствовал, что нужно откровенно поговорить с этим Никитой, и я именно сейчас готов.
– Слушай, – начал, – на фига ты сюда пришел? А?
– Меня Ангелина пригласила, – оттопырив нижнюю губу, нагловато прогундел он.
– Да? А ты не сам, случаем, напросился?
– А какая разница?
– А такая, что… – Я приосанился, собираясь сказать главное, и – сказал: – Такая разница, что она – моя женщина. У нас отношения, у нас все хорошо, а ты мешаешь. – Я налил водки и размашисто выпил. – Вообще, кто ты? Кто?
– М-м, – подал звук Максим, призывая меня быть поспокойнее; я не отреагировал.
– Ну, ты скажешь, кто ты? Что это за субстанция, мерцающая в тех местах, куда я прихожу со своей женщиной… Кто, а?
– Никто, – буркнул Никита и отвернулся.
Очень хотелось дать ему в дыню, чтобы свалился на пол. Сдержался. Лишь хохотнул:
– Поня-атно! Никто… Я удовлетворен ответом. – И махнул рукой официантке: – Еще двести «Зеленой марки» и тарелку рыбного ассорти.
На сцене снова появилась «Сансара». Вокалист объявил:
– А теперь песни из нашего нового альбома «Юла».
Песни из нового альбома мне понравились не очень, да я их почти не слушал, следя за Ангелиной, Никитой… Максим же все что-то наговаривал на ухо Ольге, и та смеялась. Мне представлялось, будто он рассказывает, как я страдаю по Ангелине; я понимал, что это глупость, но злился еще сильнее… Ангелина, видимо, чувствуя, что в ее отсутствие мы с Никитой пообщались не дружески, не проявляла желания, хоть сквозь музыку или в перерывах между песнями, разговаривать. Сузив глаза, напряженно смотрела на сцену… Так, в общем-то, и досидели до конца концерта.
Я проводил ее до самой двери подъезда. Было еще не очень поздно, и я ожидал, что она пригласит меня к себе. На чай. Не пригласила. В общем, это понятно – в одиннадцать вечера вести пьяноватого молодого человека туда, где бабушка, родители… Хотя могла бы. Я бы, естественно, отказался, но ее слова: «Зайдешь чаю выпить?» – позволили бы мне многое понять, определить отношение Ангелины ко мне.
На прощание поблагодарила за концерт, отметила, что это было полезно; пожелала спокойной ночи и вошла в подъезд. Стальная дверь громыхнула, захлопнувшись. Я поймал машину и поехал домой. И всю дорогу, а потом и дома, пока не уснул, мерещился бродящий по двору Ангелининого дома Никита.
После того дня последовали пять месяцев вялых переписок по мылу, моих редких, когда уже не было сил терпеть, звонков с предложением, точнее, просьбой встретиться и ее отказов: «занята», «может быть, на следующей неделе», «срочные дела»… И вдруг в начале апреля Ангелина взяла и позвонила сама. Сказала тоном на что-то важное решившейся женщины:
– Здравствуй. – «Привет» она не любила и всегда говорила «здравствуй», «до свидания». – Здравствуй.
