Хижнякову, А.А. Розанову, В.В. Устинову…»
Дальше расписывалась последовательность действий по этапам, где была намечена целая программа. Эту часть сценария я процитирую полностью:
«1. В 8.45 в Организационном управлении аппарата Совета Федерации проверить подготовленный для Е.С. Строева сценарий ведения заседания Совета Федерации. Убедиться в том, что в список выступающих по вопросу о Генеральном прокуроре включены В.Ф. Хижняков, А.А. Розанов, В.В. Устинов.
2. После выступления О.П. Королева (о работе комиссии палаты), С.С. Собянина (о позиции комитета), выступают В.Ф. Хижняков (о позиции Президента Российской Федерации), А.А. Розанов (о существе дела по Скуратову), В.В. Устинов (о положении дел в целом в прокуратуре).
3. Отслеживать выступления членов Совета Федерации.
4. В случае присутствия на заседании Совета Федерации Ю.И. Скуратова и его выступления, задаются контрвопросы и проводятся выступления сенаторов Федорова, Титова, Рокецкого, других, а также контрвыступления А.А. Розанова и В.В. Устинова.
5. В случае, если председательствующий на заседании Совета Федерации будет уклоняться от предоставления слова кому-либо из ключевых фигур, то по прямой телефонной связи или публично в зале заседания обратиться к нему с соответствующим требованием.
6. В случае положительного решения Совета Федерации по вопросу об освобождении Ю.И. Скуратова от занимаемой должности, В.Ф. Хижняков благодарит сенаторов за разрешение кризиса власти».
Что делает человек, в руки которого попадает подобный сценарий, где по дням расписано, как его будут уничтожать? Естественно, начинает действовать на опережение.
Я собрал в Интерфаксе пресс-конференцию.
Состояние у «горцев» после этой пресс-конференции было шоковое. На кремлевском холме даже срочно назначили служебное расследование: как секретная бумага попала к Скуратову?
По плану в Совете Федерации должны были выступить губернаторы хозяева областей и потребовать моей отставки: надоело, дескать, жить без прокурора. Розанов звонил на места, в прокуратуры и просил прокуроров уговорить руководителей регионов — пусть поддержат требование президента об отставке мятежного Генпрокурора. За это обещали блага. Дотации. Руцкому пообещали убрать прокурора, с которым тот не сжился — Николая Александровича Ткаченко и освободить из-под стражи Чука и Гека, магаданскому Цветкову — освободить от занимаемой должности прокурора Неерди, в Чувашии — прокурора Русакова. Розанов злоупотреблял служебным положением, он боялся за себя, боялся, что я вернусь в прокуратуру и спрошу, чем он занимался…
За день до заседания Совета Федерации собралась комиссия по борьбе с коррупцией. От прокуратуры присутствовало несколько человек: Устинов, Катышев, Розанов, Кехкеров, Минаев. Поддержал меня только один Катышев. Это был мужественный поступок. Кехкеров предпочел промолчать. Устинов — тоже. Он все возложил на Розанова и Минаева.
В комиссии сидели люди грамотные, в большинстве своем юристы, им раздали справки, где, казалось бы, все было расписано и требовалось только утвердить «сочинение на заданную тему», но члены комиссии «сочинение» не утвердили. Началась разборка, и когда Розанов начал лить на меня в очередной раз грязь, то Королев оборвал его:
— Откуда эта кассета, о которой вы столько говорите? Как она добыта? Каким путем? Она же не может быть предметом обсуждения ни в суде, ни для следствия! Вы что, ее сами снимали?
Розанов замолчал. Придя в себя, попробовал объяснить, но не тут-то было: тык-мык и все — ничего больше Розанов сказать не мог.
— На чем вы тогда строите систему обвинений?
Розанов и на этот вопрос не смог ответить.
Когда пытался что-то говорить я, то Королев оборвал и меня:
— Не втягивайте нас в дискуссию!
В общем, кремлевский номер не прошел: Королева поддержали все члены комиссии, постановили дождаться решения суда (заседание Мосгорсуда было назначено на 15 октября) — пусть суд решит, законно либо незаконно продлены сроки следствия, и потом уж принимать постановление.
Все считали, что в этой ситуации президент вряд ли вынесет на заседание Совета Федерации вопрос о моей отставке.
Но вечером 12 октября он этот вопрос внес. Прошел слух, что 60 сенаторов поставили подписи под письмом о моей отставке.
Ночь я не спал. Любой бы на моем месте не спал… Утром, приехав в Совет Федерации, я узнал, что список сенаторов состоит не из 60, а из 23 фамилий. Кто же подписанты? В основном дотационные губернаторы: Бирюков с Камчатки, Фахрутдинов с Сахалина, Назаров с Чукотки, Гуторов из Ямало-Ненецкого округа, ранее дважды судимый, плюс друзья — Руцкой, Федоров, Аяцков, который всегда успешно колеблется вместе с линией «партии и правительства», дальневосточник Наздратенко…
Совместные усилия администрации президента и руководства прокуратуры дали смешной результат.
23 человека для Совета Федерации — это ничтожно мало. Нужно по меньшей мере человек девяносто.
Я почувствовал себя уверенно.
Началось заседание. Выступили Королев, Платонов, потом Строев вдруг объявил, что дискутировать нет смысла, все ясно и без дискуссий, надо голосовать. Я спустился со своего места вниз. Подошел к председательскому столу:
— Егор Семенович, мне-то слово дайте! Я хочу высказаться.
— У нас здесь не дискуссионный клуб! — довольно резко отозвался Строев.
И тут возник туляк Игорь Иванов, руководитель регламентной группы Совета Федерации.
— Егор Семенович, при освобождении Генерального прокурора от должности выступление Генпрокурора обязательно!
Строев дал мне десять минут, дал нехотя. Пожалуй, именно в этот момент я первый раз в жизни почувствовал себя настоящим политиком. Я уложился в десять минут. Вот что я сказал:
«Уважаемые члены Совета Федерации!
Еще раз поднимаясь на эту трибуну, я хочу сказать: некоторые тут ожидали, что я вновь подам прошение об отставке.
Этого не произойдет.
И дело не только в том, что с моей стороны этот шаг стал бы проявлением крайнего неуважения к Совету Федерации, который ранее уже дважды высказывался за продолжение моей работы. Есть масса и других причин, исключающих для меня заявление об отставке.
Написать такое заявление — значит уступить шантажистам, а по сути преступникам, которые почти всю государственную машину от администрации президента до силовых структур направили в нужное для себя русло и теперь в это русло усиленно пытаются загнать вас, уважаемые члены Совета Федерации. Причем делают это довольно настойчиво. Меняют только подручные средства. Сначала это была видеокассета, как инструмент шантажа, — не вышло. Затем пытались доказать, что я преступник, — не получилось. Сейчас говорят, что я аморальный тип.
Написать заявление — значит согласиться с применяемыми по отношению ко мне методами. Узаконить, если хотите, произвол, вседозволенность кремлевской администрации и президентского окружения. Написать заявление значит создать прецедент для подобной расправы в будущем для любого государственного и политического деятеля. И прежде всего — вас.
Уйти в отставку — значит показать, и прокурорской системе прежде всего, что с прокурором в России можно сделать все что угодно. Что служить закону оказывается себе дороже. Что нужно не бороться с беззаконием и несправедливостью, а уступать им. Повторяю: прошения об отставке, безусловно, не будет. Это моя принципиальная позиция, совпадет она с вашей или нет, понятно, решать вам.
Я глубоко признателен членам комиссии Совета Федерации по борьбе с коррупцией за искреннее желание обстоятельно и объективно во всем разобраться. Достойно глубокого сожаления, что президентская сторона, по сути, проигнорировала взвешенные и правовые, подчеркиваю, подходы, которые рекомендовала комиссия. Безусловно, комиссия еще далеко не реализовала свой потенциал. Общество ждет
