могу ли я убедить вас изменить свое решение и все-таки остаться? Возможно, если бы я предложил вам больше…
Мистер Браун поднял руки:
— Ох, нет. Вы и так платили мне слишком много. Да и с этими жуткими отчетами из Трихэллоу вы должны еще пристальнее следить за доходами. Кроме всего прочего, я нанимался не ради денег. Полагаю, вы знаете об этом. — Он провел рукой по своим седым волосам. — Я должен вернуться в свой небольшой домик в Шотландии. Но я не брошу вас в затруднительном положении, милорд…
— Прошу вас, называйте меня по имени, ведь вы больше не находитесь у меня на службе. Вы окажете мне честь. Знакомство с вами доставило мне истинное удовольствие. — Он не будет больше пытаться уговорить пожилого джентльмена остаться. Куинн знал — Ата виновна в страданиях, терзавших шотландца с тех пор, как чуть не превратила фаэтон в кучу деревяшек. — И вы не должны беспокоиться по поводу Пенроуза: я уверен, Грейсон Уайлд согласится сменить вас, если не надолго, то хотя бы временно.
— Она не простит меня, — сказал мистер Браун, глубоко дыша, — я должен вас покинуть, потому что она никогда не простит меня.
— Если мои слова помогут рассеять ваше отчаяние, — тихо произнес Куинн, — то могу заверить — Ата вас любит.
— Не исключено. Но знаете, любовь и прощение должны идти рука об руку. Одного без другого не бывает.
— Полагаю, вы просили прощения? — Куинн не хотел смущать собеседника, спрашивая, чем он вызвал гнев Аты.
— Она так упряма.
— Продолжайте пытаться.
— Прошу простить меня, но вы сами-то не пытаетесь.
— Я не сделал ничего такого, за что нужно было бы просить прощения.
Мистер Браун посмотрел на него острым, умным взглядом:
— Может быть, и не сделали, но я должен предупредить вас: прожить следующие пятьдесят лет так, как прожил я последние пятьдесят — ожидая, пока к вам вернется любовь всей вашей жизни, и сожалея о том, что вы сделали или не сделали в прошлом, — печальная участь.
— Любовь всей моей жизни?
— Вы же не думаете, что будете счастливы с Грейс Шеффи? Я имею в виду, она богатая, и графиня, и все прочее, такая деликатная, и чудесная, и красивая, но она не такая, как Ата или Розамунда — или ваша Джорджиана.
— Я не имею понятия…
— Послушайте. Вы не найдете счастья в удобстве и тихой жизни. Ради Бога, взгляните хотя бы на Люка. Вы с ним, может, и обладаете совершенно разным темпераментом, но в остальном вы похожи как две капли воды. Вам обоим нужна яркая, полная жизни женщина — и, что важнее всего, с сердцем, полным любви, и готовая принять ту любовь, которую вы скрываете от мира. — Мистер Браун тяжело вздохнул. — Ну вот, а теперь, сказав это, я ухожу. Я не мог не высказаться, раз уж покидаю вас. Надеюсь, вы не обидитесь на мои предположения.
— Благодарю вас за совет, сэр. Но я, как и вы, принадлежу к той категории людей, которые больше любят давать советы, чем следовать им. — Куинн нахмурился и задумчиво потер подбородок. — Однако считаю нужным заметить — не все можно изменить, и боюсь, преданность сердца Джорджианы изменить нельзя.
В глазах мистера Брауна промелькнула искра:
— Впервые за последние полчаса слышу от вас что-то толковое, сэр. И еще я осмелюсь вам сказать: вы делаете все неправильно. Забудьте цветы, оставленные вами на пороге Литтл-Роуз. Они могли бы подействовать на Розамунду. Нет, не беспокойтесь — я единственный, кто вас видел. — Он покачал головой и наклонился вперед: — Она любит всяких птах. Неужели вы никогда не думали об этом? Лесник сказал мне, что всегда восхищался Джорджианой. Он никогда не видел маленькой девочки, которая любила бы животных так сильно и так ладила бы с ними — почти как вы. А вот ваш кузен таким не был.
Куинн быстро встал.
— Я попрошу Вас не ввязывать сюда моего кузена.
— Но он уже ввязался. Я не знаю, что он там вам сделал, но он как будто стоит у вас за спиной и руководит вами. Простите, но теперь я ухожу. Я и так уже зашел слишком далеко, и, наверное, вам не стоит слишком серьезно относиться к совету старика, который потратил жизнь впустую в погоне за неисполнимой мечтой.
Не прошло и двух недель после того, как Джорджиана переехала в Трихэллоу, а она уже чувствовала себя счастливой.
Пока они с братом вскапывали огород, отец грелся в лучах неяркого осеннего солнца. Жизнь постепенно налаживалась, особенно в сравнении с последними месяцами, и Джорджиана знала почему. Она больше не жила в доме маркизы — в доме, который не считала своим. И теперь ей не нужно было бояться встречи с Куинном или, еще хуже, с Куинном рука об руку с Грейс.
Радость возвращалась к ней, когда она занималась сельскими делами: обсуждала с пастухом новое стадо овец, навещала коров в хлеву. Она получала удовольствие от приветственного хрюканья свиней, ржания лошадей, которым приносила овес, и даже оттого, как козы гонялись за ней и пытались боднуть. Она снова чувствовала себя дома. Ее уверенность в себе вернулась, и она была… счастлива.
— Я вижу, для моих тревог не было причин, — тихо сказал Грейсон, — и это прекрасно.
— Извини?
— Ты, отец, все вы здоровы. Боже, как приятно видеть, что ты счастлива. — Он закончил работу и воткнул лопату в землю. — Твои письма пугали меня больше пушечных ядер.
— Извини, но я так беспокоилась об отце… Я хотела, чтобы ты приехал сюда до того, как… Но, к счастью, он поправился. Я старалась не встревожить тебя слишком сильно, но, очевидно, мне это не удалось.
— Именно разумный, собранный стиль твоих писем повергал меня в ужас. Ты не представляешь себе, как много я молился, чтобы быстрые ветры унесли меня домой.
— Я так рада видеть тебя. — Она не скажет ему, как сильно хочет, чтобы он больше не уезжал. Он любит море и свою новую жизнь. Джорджиана наблюдала, как он мастерски сажал шпинат на новую грядку.
— Забавно, Джорджиана. Когда корабль вышел в море восемнадцать месяцев назад, я был рад смыть грязь из-под ногтей. А теперь, с тобой и отцом, я как никогда рад снова видеть землю на своих руках. — Он посмотрел на свои ладони и улыбнулся: — И в этом плавании я понял две важные вещи.
— Какие?
— Первая: мне никогда не понравится рыба.
Джорджиана улыбнулась.
— И вторая: за пределами Корнуолла совершенно не на что посмотреть. — Он покачал головой. — К своей досаде, я выяснил: я такой же, как ты. Я ошибался, когда надеялся найти на краю света что-то важное.
— Я знаю это чувство, Грейсон.
— Похоже, мы с тобой товарищи по несчастью: мы нигде не сможем быть счастливее, чем в Корнуолле.
— Как изменился ход твоих мыслей, — сказала Джорджиана. — Я слышала, моряки говорят, что они никогда не бывают так счастливы возвращению домой, как счастливы возвращению в море.
— Ну может, ты и права, но я решил, что только первая часть этого утверждения содержит хоть сколько-нибудь правды. — Грейсон поднял большой камень с земли и кинул его в ближайшую кучу. — Я не вернусь в море, Джорджи. Мне предстоит теперь неприятный разговор с его светлостью, который был так добр устроить меня на это место.
— Ты еще можешь поменять решение… Или Люк может поменять его за тебя.
Брат рассмеялся:
