Они ворвались в меня, как птицы на открытый воздух.
Внезапно мой разум снова прояснился.
Я вдохнул и удержал ее глаза в своих.
Я снова запел и в этот раз я был полон ярости.
Я кричал четыре жесткие ноты песни.
Я выпевал их плотными и белыми и жесткими, как железо.
И при их звуке я чувствовал, как ее власть затряслась, а затем разбилась, не оставляя ничего в пустом воздухе кроме боли и гнева.
Фелуриан издала испуганный крик и присела так быстро, что это можно было принять за падение.
Она поджала к себе колени и нахохлилась, глядя на меня широко раскрытыми и испуганными глазами.
Оглядываясь вокруг, я увидел ветер.
Не так, как вы можете увидеть дым или туман, а постоянно меняющийся сам по себе ветер.
Он был знаком, как лицо забытого друга.
Я засмеялся и развел руками, удивляясь изменениям его формы.
Я сложил руки и вздохнул в полое пространство внутри.
Я назвал имя.
Я двинул руками и сплел из моего дыхания тонкую паутинку.
Оно клубилось наружу, оплетая его, а затем ворвалось в серебряное пламя, которое плотно захватило его внутри своего меняющегося имени.
Я держал ее там над землей.
Она смотрела на меня с выражением страха и неверия, ее темные волосы как будто танцевали вторым пламенем в первом.
Я знал, что могу убить ее.
Это было бы все равно, что бросить листок бумаги по ветру.
Но мысль об этом претила мне и я вспомнил прекрасные крылья бабочки.
Убить ее значило уничтожить что-то странное и прекрасное.
Мир без Фелуриан - бедный мир.
Мир, которого я хотел намного меньше.
Это все равно, что сломать лютню Иллиена.
Это походило на сожжение библиотеки в дополнение к окончанию жизни.
С другой стороны моя безопасность и душевное здоровье были под угрозой.
Я верил, что мир был также более интересным с Квоутом в нем.
Но я не мог убить ее.
Только не так.
Только не владея моей новообретенной магией, как рассекающим скальпелем.
Я заговорил снова и ветер перенес ее на землю среди подушек.
Я прервал движение и серебряное пламя, которое когда-то было моим дыханием, стало тремя нотами разбитой песни и ушло играть среди деревьев.
Я сидел.
Она полулежала.
Мы смотрели друг на друга в течении нескольких долгих минут.
Ее глаза сверкали от страха, осторожности и любопытства.
Я увидел свое отражение в ее глазах, голый среди подушек.
Моя сила пульсировала, как белая звезда во лбу.
Затем я начал чувствовать выцветание.
Забвение.
Я понял, что имя ветра больше не заполняет мой рот и когда я осмотрелся вокруг, то не увидел ничего кроме пустого воздуха.
Я старался оставаться внешне спокойным, но когда эти чувства покинули меня, я почувствовал себя как лютня с порванными струнами.
Мое сердце сжалось от потери, какой я не чувствовал с тех пор, как умерли мои родители.
Я мог видеть небольшое мерцание в воздухе вокруг Фелуриан, какая-то часть ее силы возвращалась.
Я проигнорировал это, так как отчаянно боролся, чтобы сохранить какую-нибудь часть от того, что я узнал.
Но это было все равно, что пытаться удержать горсть песка.
Если вы когда-либо мечтали о полете, а затем засыпали, разочарованные пониманием того, что вы потеряли этот навык, тогда вы сможете предполагать, что я чувствовал.
Кусочек за кусочком оно таяло, пока ничего не осталось.
Я чувствовал внутри пустоту и боль, такую сильную, как если бы обнаружил, что моя семья никогда не любила меня.
Я проглотил комок в горле.
Фелуриан с любопытством посмотрела на меня.
Я все еще видел себя, отраженного в ее глазах, со звездой во лбу не более булавочной головки света.
Затем даже совершенное видение моего спящего разума начало исчезать.
Я отчаянно смотрел на мир вокруг себя.
Я старался запомнить его вид, не мигая.
Затем он исчез.
Я опустил голову наполовину от горя, наполовину, чтобы скрыть слезы.
Глава 98
Песнь о Фелуриан.
Прошло достаточно времени прежде, чем ко мне вернулось достаточное спокойствие для того, чтобы поднять взгляд.
В воздухе повисла нерешительность, как будто мы были молодыми любовниками, которые не знали, что делать дальше, которые не знали, какие акты мы должны играть.
Я взял свою лютню и близко поднес ее к груди.
Движение было инстинктивным, как будто я прижимал раненную руку.
Я по привычке взял аккорд, но сделал это настолько легко, что лютня, казалось, сказала что-то печальное.
Не думая и не смотря вверх, я начал играть одну из песен, которые написал в первые месяцы после смерти моих родителей.
Она была названа Сидя у Воды Воспоминаний.
Мои пальцы наигрывали печаль в вечернем воздухе.
Прошло несколько минут, прежде чем я понял, что делаю и несколько больше, прежде чем я остановился.
Я еще не закончил песню.
Я не знаю, действительно ли она имеет окончание.
Я почувствовал себя лучше, не хорошо любым способом, но лучше.
Менее пустым.
Моя музыка всегда помогала.
Пока у меня была моя музыка, не было такого тяжелого бремени, которого я не мог бы вынести.
Я посмотрел вверх и увидел слезы на лице Фелуриан.
