наперевес. Попирать и восстанавливать…
Потоптавшись с ноги на ногу, все допустимое для разумной паузы время, Ярополк Титыч вздохнул, но от задуманного плана, освобождения крестьян от гоблиновского ига, не отрекся.
— Скажи Гырдрыму, что больше люди из Выселок дань клану Лупоглазых платить не будут. Все… — и видя явное непонимание со стороны представителей означенного клана, пояснил более доходчиво. — У нас теперь есть Защитник…
А уже в следующее мгновение староста почти станцевал назад и влево. Мне за спину. Логично…
Троица начала соображать, что вожделенной свиньи не будет, а значит их шансы, оказаться поданными к столу сородичей, стремительно возрастали. Что, может, и почетно, но им лично очень не нравилось. И это достаточно внятно отразилось на их лицах. Сперва, в виде задумчивости, потом растерянности, и наконец — ярости. Гоблины схватились за оружие и шагнули вперед.
Меч покинул ножны сам. Во всяком случае, я еще только собирался взяться за рукоять, а моя рука уже обнажила оружие и крутанула, разминая кисть, пару шелестящих восьмерок, прямо перед выпученными глазами оливковых зрителей.
Похоже, с такой цифирью гоблины были знакомы не понаслышке. Потому как их милитаристский запал увял буквально на корню.
— Ты пожалеешь, человек… — возможно хог-гоблин пытался сохранить лицо, а может, и в самом деле угрожал. — Лупоглазые знают закон. Готовься к поединку. Штраф… — он задумался, глядя на свои пальцы. — Пять…, нет, — гоблин вовремя заметил вторую кисть, — десять свиней!
Поняв, что прямо сейчас кровушка литься не будет (что с людьми делает административная работа, ведь не простой пиджак, в смысле — свитка, бывший легионер, ветеран), староста вышел из укрытия.
— Ты, жаба зеленая, победи сперва, а потом штраф назначать будешь… — произнес Титыч, приосанившись. — А теперь, пошли прочь, жабы, пока взашей прогнать не велел. Вонища от вас, словно от падали.
— Мы уйдем, — скрежетнул зубами хог-гоблин. — Но не забудь, человечек, вечером мы вернемся. И не одни… Я передумал, мы возьмем только, — он загнул один палец и выставил вперед руки, — вот… Десятой свиньей будет труп вашего Защитника… А ты, — ты будешь вертеть над костром вертел, чтоб он не подгорел… И пробовать — готово уже мясо, или еще сыровато…
Глава шестая
Проводив гоблинов самым добрым взглядом, я повернулся и неспешно потопал к месту вчерашнего десантирования. Руки мои, к тому времени, аккуратно вложили меч в ножны и привычно сдвинули перевязь на бок. И что странно, оружие при ходьбе больше не норовило сунуться между ног, и даже ощущалось не как посторонний предмет, а вроде некой части моего же тела, — вроде хвоста. Непривычно, но и не мешает… Похоже, кроме оперативной информации, покойный Влад Твердилыч поделился со мной и рядом навыков. Что ж, другой бы спорил, лез драться, а я — наоборот, только спасибо подумаю.
— Влад, постой… — кинулся мне вдогонку староста. — Ты куда?
— Вроде на тролля смотреть хотели, — остановился я, изображая удивление. — Или ты уже передумал?
— Я? — на бывшего легионера жалко было глядеть. — Я — нет, я не передумал. Я думал… Вернее, я подумал… — он вконец запутался в предисловии и перешел к сути. — Ты не обиделся?
— Знаешь, дядька Ярополк, — взял я его нежно за кушак, притянул к себе и заглянул в глаза так глубоко, насколько злости хватило. Чтоб прочувствовал, комбинатор хренов, как следует мое народное возмущение. Потом отпустил, и заботливо поправил скомкавшийся пояс. — Вообще-то за такие подставы морду подсвечниками бьют. Но я не обиделся. Больше того — я тебя понимаю.
— Правда? — обрадовался Титыч, на всякий случай еще немного отстраняясь.
— Правда. Ведь ты не для себя старался. О людях заботился… И рассуждал верно. В самом деле, кто его знает: почему я из легиона ушел? Десятники, да еще 'барсов', добровольно службу не оставляют. Тем более в мои годы. А спросить ты не отважился, побоялся. Вдруг, со мной что-то, похуже срамной болезни, приключилось? Может, я трус? Верно?
Староста попытался слабо возразить, но я продолжал углублять свою мысль.
— Ведь что там, в Одноглазой пещере, на самом деле произошло, никто не видел. А тут — в открытую сражаться придется. И не абы с кем. Клан Лупоглазых самого лучшего своего воина на поединок выставит. Вот ты и подумал: выложишь мне все, как на духу, а я возьму и откажусь. А то и вовсе уйду из деревни. А вот если гоблины меня сами оскорбят, — то такого уже ни один легионер, если не хочет всю жизнь от презрения прятаться, 'зелени' не спустит…
— Все как есть, правда. До единого словечка, Владислав, — покаялся Ярополк. — И муторно было подличать, и село от дани избавить хотелось. Никаких сил уже терпеть нет, поборы эти… Кому только нужна такая победа?
— Не ворчи, старый хрыч… Или ты считаешь — проиграй мы войну, крестьянам жилось бы лучше?
— Скажешь тоже, — хмыкнул староста. — Уж если сейчас так…, то тогда вообще б… А ты взаправду сердца на меня не держишь?
— Неужто два ветерана из-за такого пустяка сориться станут, а? — хлопнул я его по плечу, а потом, сжав дружественную ладонь в кулак, легошенько ткнул старосту в ухо. Совсем чуть-чуть, словно погладил. — Но если ты, Ярополк Титыч, еще хоть раз позволишь себе во мне усомниться и затеешь подобную проверку, не обессудь. Уходить я никуда не собираюсь, но по морде дам. И привселюдно… Невзирая на возраст и инвалидность. За честь 'барса' и достоинство десятника. Надеюсь, мы друг друга поняли?
— Поняли… — глаза старосты засияли от радости. — Если б ты знал, Влад, как мне…
— Все, ветеран, не жуй сопли… Тем более — кажись, притопали?
Мы и в самом деле подошли к тому месту, где по моим прикидкам, я вылетел из третьего тысячелетия своего мира и попал в… 'девять тысяч пятисот восемнадцатый год от того дня, как эльфы озаботились начать считать дни до Конца Света. Поэтому, вернее сказать одна тысяча восемьсот четвертый'. Круто! Тутошний люд, оказывается, года как дни до дембеля считает. Но я в данный момент немного о другом подумал… Ведь что получается — я здесь такой чужой, что чужее и не бывает. Попал — незнамо как, и незнамо зачем? А обратно, в свой мир, меня ну ни капельки не тянет. То есть — совершенно нет желания домой возвращаться. Словно, всю свою прежнюю жизнь, только и мечтал о такой оказии. Вот именно — мечтал. А мог бы и подготовится…
— И где он? — это я к Ярополку, чтоб прекратить немного некстати проснувшееся самокопание и прочие рефлексии. — Чего-то тихо нынче…
— Странно, — почесал нос староста. — Обычно его уже слышно было. Чай не эльф, чтоб в лесу раствориться. И не гоблин… засаду устраивать. Мозгов не хватит… Давай подождем, может объявится?
— Смысл тут комаров кормить? — не согласился я с такой вводной. — Пойдем, взглянем… Не слухом, так нюхом найдем. Небось, он себе отхожее место отрыть не озаботился, как считаешь? А как услышим, так и обратно…
— Не успеть мне… — заметил как бы мимоходом, староста. Совсем негромко.
Но мне стало так стыдно, что даже ухи покраснели. Да, верно говорят: чужой зуб не болит. Не мог сам сообразить: что калеке и просто так по лесу ходить тяжело, а уж от тролля спасаться…
— Извини, Титыч, запамятовал.
— Ничего, — усмехнулся Ярополк. — Это даже приятно. Значит, Влад, ты во мне равного видишь, а не калеку убогого.
— А раз равный, — я сделал достаточно длинную паузу, чтоб староста успел проникнуться важностью момента. — Тогда, копейщик, слушай мою команду!
А ведь подействовало! Калека подтянулся, расправил грудь, выпрямился… почти.
