— Не хрена ж себе! Верно! А в досье указано, что ты скрывался от призыва. С трудом восемь классов закончил. У нас таких в свинари лишь берут, и то, только после изнурительного собеседования.
— Не верьте.
— Тебе верить? — с ещё большим интересом смотрит на меня капитан.
— Да! — с отчаяньем выкрикиваю я.
— Я тебе верю, — неожиданно говорит он. — Сержант, вот тебе на пузырь водки, выкупишь его у моего напарника. Что ж, становись в строй, воин, — смеётся он.
Глава 5
Перестук колёс. Еду служить. Никто меня не провожал. Тоска гложет сердце, в то же время думаю, чему быть, тому не миновать.
Рядом со мной, такие же лысые, как и я. Стараются веселиться, но все в ожидании. Кто его знает, как встретит нас армия. Слухи о службе ходят разные.
Ночью прибываем в Москву. Выгружаемся на перрон, затем, бегом в метро. Набились в вагон, капитан суёт мне сетку с яблоками на сохранение, пока едем, потихоньку ем. Вкусные яблочки. Когда вернул ему сетку, он лишь головой покачал, их изрядно убавилось. А что делать? Денег с собой нет, продуктов от родителей, тоже нет, а есть, то хочется.
Выходим с метро, вокруг многоэтажные дома. Неужели будем служить в самой Москве? Дух захватывает от радости. Но, нас ждёт автобус. Вновь едем. Долго. Через некоторое время заезжаем в лес и, по колдобинам ещё несколько часов.
Среди деревьев мелькают деревни с невероятными названиями. На ум приходят произведения Некрасова. Вот проезжаем деревню 'Лаптево' — запущенные дворы, бурьян за оградой, тёмные окна. На смену 'Лаптево', выползает 'Голодное' — всё-то же запустение. Затем 'Бедное' — покосившиеся оградки, перекошенные избы…
Удивляет то, что земли возле хаток много, но, кроме бурьяна и перекати поле, ничего на них не растёт. Народ прозябает в нищете, хоть бы картофель посадили, или, деревца какие.
Пейзаж навивает уныние, но вот всё остаётся позади, возникают аэродромы, окружённые колючей проволокой. Наконец подъезжаем к шлагбауму. После проверки документов въезжаем на территорию военного аэродрома.
— Приехали, скоро у вас начнутся полёты, — хохотнул сержант.
Вываливаем из автобуса, с сумками, кошёлками, в глазах страх и ожидание. Капитан оставляет нас на попечение сержанта, сам сваливает в сторону гарнизона.
Где-то час ночи, хочется спать. Скоро нас отведут в казарму, выспимся! Но, сержант ведёт нас в клуб.
— Спокойной ночи, воины! — с этими словами исчезает. В клубе уже находится народ, тоже призывники, хмурые и злобные.
Ходим между рядов, матрасов не видим, поневоле устраиваемся на неудобных сидениях, пытаемся заснуть. Но, не тут, то было, дверь клуба открывается, заходит рядовой. Сразу видно, старослужащий. Гимнастёрка выцветшая, почти белая, ремень болтается ниже пояса, пилотка где-то на затылке. Он окидывает нас равнодушным взглядом. Затем заходит ещё один, и ещё.
И вот они ходят между рядов и шибают деньги. Народ смотрит на них угрюмо, но с деньгами расстаётся. Никто не знает порядков. Может, так положено. Вот и до меня доходит очередь.
— Ну? — старослужащий округляет глаза в недоумении, видя, что я его игнорирую.
— Чего, ну? — недоброжелательно отвечаю я.
— Обурел, что ли? — возмущается он.
— А пошёл, ты! — я отворачиваюсь.
Меня грубо хватают за грудки. Не раздумывая, бью в челюсть. Парень с грохотом летит через стулья. Немая сцена, словно по Гоголю 'Ревизор'. Но, вот, первый шок походит и старослужащие, со зверскими лицами несутся ко мне.
Классно служба начинается, в унынии думаю я, и выскакиваю в проход между кресел.
Первого сбиваю простым ударом кулака, второй отступает, на лице появляется недоумение и страх, но отступать ему некуда, он старослужащий, необходимо держать марку. Он снимает ремень, делает отмашку, бляха с противным звуком жужжит у лица. Делаю подсечку, легонько бью ногой по зубам, но кровь всё, же брызнула, отбираю ремень.
На меня все смотрят в ужасе, но больше, те с кем я приехал. Как-то всё пошло не так. Надо терпеть, а затем, когда станешь старослужащим, отыгрываться на молодых, а не бузить с самого начала службы.
— Всё, воин, тебе конец! — с этими словами они уходят, сплёвывая кровь на чистый пол.
Мне действительно страшно от их угроз, но, что произошло, то произошло.
— Тебя как звать? — слышу доброжелательный голос. Поворачиваю голову. Рядом присаживается хрупкого телосложения парень, наверное, кореец.
— Кирилл, — охотно отвечаю ему.
— Меня Ли. Где драться так научился?
— В Севастополе.
— Слышал, школа каратэ там хорошая, — кивает головой. — Но, она, больше спортивная. Против профессионала с ней не попрёшь, — неожиданно говорит он.
— Ты, что, тоже занимаешься? — понимаю я.
— Слышал такой совхоз 'Политотдел'?
— Нет.
— Когда в Союзе еще не знали, что существует такая борьба, у нас уже пояса получали.
— У тебя, что, пояс есть? — удивляюсь я.
— Есть.
— Какой?
— Чёрный.
— Врёшь!
Ли снисходительно пожимает плечами и улыбается.
— Извини. Просто у нас пояса получить практически невозможно.
— Это понятно, Федерации по каратэ у вас нет. А у нас под боком Корея, родственники, ну и прочее.
— Здорово.
— После службы в гости приезжай, у нас часто русские бывают, в основном на заработки, за сезон до шести ста рублей можно получить, — неожиданно говорит Ли.
— Идея интересная, может, и приеду, — соглашаюсь я.
Так в разговорах отвлекаюсь от происшедшего инцидента, а там пытаемся устроиться на отдых. Улеглись прямо между рядов, неудобно, холодно, а, что делать.
Но нас не забыли. Среди ночи громко хлопает дверь.
— Подъём, бойцы!
Вскакиваем. Протираем глаза, злобно сопим.
— Строиться на улице! — гаркнул плотный прапорщик. Глаза у него на выкате, лицо одутловатое, кулачища как две пудовых гири.
Суетимся, бежим, бестолково становимся в строй.
Прапорщик окидывает нас суровым взглядом и ведёт в сторону казарм. Вваливаемся в душное помещение. Подбегает старший сержант.
— Размести, — рыкнул прапорщик, и скрывается в кабинете.
— Значит так, воины, — старший сержант сверлит нас взглядом, — как пушинки взлетели на койки и, чтоб ни скрипа, — в голосе звучит нешуточная угроза.
Солдат в казарме мало. Наверное, кого-то перевели в другие части, кто-то запозднился с дембелем.
