но тот уже без подсказок протягивал второй орех:
— Держи, пловец. Но это все — нельзя тебе много. И так я переборщил по доброте душевной.
— Я бы тоже холодненькой хлебнул, — мечтательно произнес Жора.
— Море рядом — смотри, только все не вылакай, — ухмыльнулся Рыжий. — И вообще — ты почему не на работе?! Забастовку объявил?! А?!
— Я… Так ведь я его привел! Новенького!
— И что? Он, что ли, за тебя норму делать будет? Или Пушкин Александр Сергеевич?
— Да я успею!
— Надо же. Он успеет. Да ты у нас могуч!
Макс, с трудом оторвавшись от чаши, протянул ее Жоре — там оставалось еще несколько глотков:
— На.
— Да ты что! — Жора даже попятился. — Это тебе. Пей давай.
Рыжий расхохотался:
— Жорик, да он о тебе заботится! Может, в жены взять хочет? Только появился, а уже стремится создать ячейку общества. Какой шустрый парень!
— Да мы просто знакомы давно. Я же говорил. Еще на Земле.
Макс не стал настаивать — добил чашу сам. Столько выпил, а все равно хочется еще.
Рыжий, больше не обращая внимания на красноречивые взгляды, отобрал опустевшую посуду и отрезал:
— Все! О тебе же, водохлеб, забочусь! Нельзя много. Тем более холодной. Не смотри, что здесь жарко, — воспаление легких схватить махом можно. А больнички у нас нет. Усек?
— Да.
— Вот и хорошо, что ты такой понятливый. Что же мы с тобой дальше делать будем…
— Не понял?
Ничего не ответив, Рыжий повернулся к Жоре:
— Раз давно его знаешь, то к тебе его и приставим. Три дня тебе даю — обучишь всему, чему положено. Если на четвертый он будет дурака включать на детских понятиях или норму не сможет делать, то отвечать придется тебе. Усек?
— Усек я — все нормально с ним будет.
— Вот и ладненько — никто тебя за язык не тянул. Этот вопрос мы решили. Теперь… — Скосив взгляд на ноги Макса, Рыжий заговорил странно: — Слышь, пловец, у тебя лопари нестерпимо серьезные. Северный полюс покорять собрался? И где твои сани и флаг?
— Что?
— Да боты у тебя, говорю, непростые.
— Нормальные ботинки.
— Слышь, и как ты себе представляешь в таких землю топтать? Здесь тебе не Гренландия.
Макс покосился на свои ноги. Ботинки, несмотря на долгое пребывание в морской воде и экстремальные нагрузки, держались молодцом — лишь вымокли и пятнами соли покрывались, подсыхая. Не понимая, на что намекает Рыжий, пожал плечами:
— В них удобно ходить. Дорогие они. Хорошие.
— А ты что, еще не просек, что погода на дворе не сильно снежная? Я тебе на пальцах сейчас поясню, что с тобой будет дальше. Дальше у тебя на ногах грибы-мухоморы и плесень зеленая вырастет, если ты продолжишь так ковылять. Потом ногти слезут, и сгниют твои ноги до косточек. Понял?
— Ну…
— Баранки гну! Нельзя по воде шагать в такой обувке, и по жаре тоже нельзя. Шлепки тебе надо. Вот — как у всех нормальных людей. Сам глянь, что мы таскаем.
На ногах у Рыжего были обычные шлепанцы для пляжного отдыха или бани, а Жора красовался в тех же уродливых «крокодилах», что и Снежок. Макс не имел ничего против такой обувки, о чем и сообщил:
— Ну ладно — давай шлепки.
— Дать?! Если каждому давать — поломается кровать! Взамен-то что подгонишь?
Макс недоуменно пожал плечами:
— А что тебе надо?
— Нож есть? Любой, пусть даже китайский одноразовый — по фигу.
— Нет. Ключи только, вот. И еще немного денег есть.
— Да нужны мне твои деньги! А ключи ты вообще сдать обязан, как и весь металл, от которого пользы нет. Собираем мы его, всем обществом — закон у нас такой. Раз воду нашу пьешь, то соблюдай.
— Ну не знаю…
— Можно мах на мах: ты мне свои боты, а я тебе шлепки. Шнурки, смотрю, длинные — сгодятся. Часы еще можно — я смотрю, они у тебя идут даже.
Отдавать дорогущие ботинки или отцовский подарок за дешевые шлепки Максу не хотелось, и он предложил:
— Еще жвачки немного есть.
— О! Это тема! Покажи!
Увидев, что в пачке остались всего лишь три «подушечки», Рыжий резко поскучнел:
— Не. Мало это. За целую я бы еще подумал.
— Да этим шлепкам цена копейка в базарный день! — возмутился Жора.
— Обалдуй, усохни! Давай так: жвачка мне, а шлепки тебе. И носи на здоровье. Но ты мне будешь сильно должен!
Макс понятия не имел, что это означает, но сама идея забираться в долги его не прельщала:
— А как расплачиваться буду?
— Услугу окажешь лично мне, потом скажу какую. Или принесешь что-нибудь ценное, тоже лично мне — из того, что разрешено себе брать. Раз пловец, то с морем подружишься, а оно у нас не жадное, если умеешь. Только смотри — пока не расплатишься, не давай себя Анфиске съесть!
— Вы там долго еще будете болтать! — выглянула из-за занавески раздраженная Ленка.
— Будешь возникать — мы тут вообще навсегда поселимся, — нагло ответил Рыжий.
Непечатно выругавшись, девица исчезла, а Макс, после утоления жажды немного придя в себя, только сейчас заметил странное — из-за занавески ощутимо тянуло холодом. Будто рядом с холодильником открытым стоишь. Что там у них — кондиционер мощный? Чудеса…
— Ну так как? Согласен? — нетерпеливо уточнил Рыжий.
Макс не стал больше колебаться — в его обувке и впрямь здесь не разгуляешься, а босиком бродить невозможно:
— Ладно. Согласен.
— Смотри, ты теперь мой должник!
Рыжий скрылся в «груше», при этом из-за занавески опять повеяло холодом. Отсутствовал он недолго — выйдя, протянул Максу такое же убожество, как у Снежка и Жоры. Подошвы от какой-то разукомплектованной обуви, облепленные черной гадостью, и с кожаной широкой петлей для обхвата ступней. Самодельное изделие — неуклюжее, топорной работы.
— Эй! Мы так не договаривались! — возмутился Макс.
— Не понял?! Договор был насчет шлепок — давай забирай!
Макс указал на ноги Рыжего:
— Вот у тебя — шлепки, а это копыта от бегемота.
Хохотнув, тот согласился:
— Да, чистую правду сказал. Только знаешь, пловец, у нас здесь не китайская ярмарка. Или бери эти, или дальше броди в своих потных валенках. Таких, как у меня, здесь не продают. Хочешь, карауль у буя — может, и тебе выпадут, но скорее Анфиска ноги отхватит, и тогда вообще без обуви жить сможешь.
Опять высунулась Ленка и прошипела:
— Если Толик проснется, он вам всем сделает!
