прикосновения также показались ей неподходящими.
Больше всего эмоций сейчас вызывал именно контакт глазами, безмолвный, неподвижный обмен ласками. Поэтому Дженни ничего не сделала, а лишь продолжала смотреть на него с той же напряженностью и накалом чувств, что и он смотрел на нее. Влечение почти физически было ощутимо между ними, оно вибрировало, словно натянутая струна арфы. Их чувства казались настроенными на одну волну, однако на какое-то время они будто пришли к единодушному решению выражать их лишь взглядами.
Она была уверена, что он видит сейчас всю ее — ее волосы, лицо, губы, грудь. Да и как бы он мог упустить из виду ее груди? Дженни чувствовала, что они дрожат от нахлынувших эмоций, их кончики трутся о мягкую ткань футболки, словно взывая к его вниманию.
Так же как не мог он не обратить внимания и на соблазнительный вид узкой полоски ее трусиков, белевшей на обнаженном бедре. Уж точно это не прошло мимо его золотисто-коричневых глаз. Под их пристальным взглядом все эрогенные зоны ее тела потеплели и налились сладостным томлением. Дженни также во все глаза смотрела на него.
Она заметила, что внутренняя поверхность его рук выглядит не такой загорелой, как все тело. Она бы хотела вонзить свои зубы в твердые мускулы его бицепсов, но полагала, что Кейдж будет шокирован, если она сделает это. Женщинам полагается быть пассивными, не так ли? Кроме того, у нее абсолютно отсутствовал опыт подобного рода поведения.
Густые волосы его подмышек казались мягкими и пушистыми. Будет ли ему щекотно, если до них дотронуться? Несомненно. Осмелится ли она попробовать? На мгновение Дженни стыдливо опустила глаза, потом подняла снова.
Еще в ту ночь в Монтерико она была потрясена его обнаженным торсом. Сейчас она имела возможность внимательно рассмотреть его во всех деталях — тугой изгиб грудных мускул, облачко волос, широкие в размахе плечи, мощная грудная клетка, сужающийся в ребрах силуэт. Его живот был тугим и плоским. В центре его виднелась небольшая пупочная впадина.
Он лежал со скрещенными в районе лодыжек ногами, босиком. На нем были надеты джинсы.
И они были расстегнуты.
Это были обычные джинсы ковбоев и бурильщиков, со старомодной застежкой на пуговицах. Джинсы казались вылинявшими по краям и местами потертыми. Они плотно облегали его длинные ноги и подчеркивали мужское достоинство. Лента волос спускалась в темневшее отверстие.
Дженни осознала, что уже слишком долго сдерживает дыхание. Она закрыла глаза и медленно выдохнула. Было легко догадаться, как это случилось. Едва Кейдж закончил принимать душ, он дал волю долго сдерживаемой усталости и свалился на кровать, мгновенно заснув, не побеспокоившись о том, чтобы застегнуть джинсы. Помимо всего прочего, он провел всю ночь за рулем.
Он был одет, просто…
Ее сердце яростно билось, Дженни снова открыла глаза. Почти помимо ее воли они сфокусировались на нижней половине его туловища. С каждым вздохом его живот поднимался и опадал, мышцы двигались в приковывающем внимание эротическом балете.
Дженни была загипнотизирована, покорена и испытывала сильнейшее искушение. Зачем сопротивляться?
Она дотронулась до него.
Ее пальцы нащупали гладкую полоску волос, покрывавших его обнаженное туловище. Дженни проследила ее дрожащей рукой вплоть до его пупка. Указательным пальцем она робко коснулась этой завораживающей впадины, словно желая измерить ее глубину, и погладила окружавшие ее волосы.
Он был таким живым и теплым. Из него словно сочилась энергия, и ее пальцы покалывало, будто от слабых разрядов электрического тока. Он был воплощением мужественности. Дженни чувствовала себя слабой, зависимой, покоренной его мощью.
Неумолимо продвигаясь вперед, ее рука спустилась ниже. Волосы, которых она коснулась у самого края открытой застежки, были темнее, плотнее и волнистее.
Она заколебалась и подняла голову. Когда Дженни взглянула в его лицо, она тихо вскрикнула.
Слезы блестели у него на глазах. Он оставался недвижимым, нисколько не изменил своего положения, не произнес ни слова, но в его глазах она прочла целую гамму чувств. И это тронуло сердце Дженни гораздо больше, чем простое прикосновение.
Он не встречал в своей жизни проявлений подлинной любви, искренней привязанности. Его никогда не ласкали и не гладили добрые, страстные руки. Нежные прикосновения отсутствовали в его детстве и юности. Он был лишен бескорыстной, искренней привязанности.
Дженни не колебалась. Она даже не успела подумать об этом. Ее разум и душу не сдерживали никакие ограничения.
Рука ее проскользнула в его расстегнутые джинсы.
Искренний, страстный стон родился где-то глубоко в груди Кейджа. Мгновенно опустив руки, он вцепился в простыни. Он сжал зубы с выражением экстатического блаженства и уткнулся затылком в подушку. Слезы брызнули у него из глаз, когда он с силой зажмурил их, отдавшись нахлынувшему на него, словно речной поток, острому чувству наслаждения.
Он вцепился большими пальцами в пояс джинсов и сдернул их до бедер, помогая себе дальше стащить их резкими рывками босых ног, пока, наконец, не отбросил в сторону последним пинком.
Дженни с округлившимися от удивления глазами взглянула на свою руку. Он более чем заполнил ее. Он был крепким, полным, тяжелым и горячим. Она восхищенно пожирала его неискушенным, жадным взглядом.
Действуя чисто инстинктивно, она повернулась и придвинулась к нему поближе, прижавшись щекою к его бедру. Ее волосы рассыпались по его телу, как шелковая мантия. Он пытался пробраться сквозь них, судорожно перебирая пальцами.
Она изнемогала от любви к нему и хотела, чтобы Кейдж понял, каким чудесным, каким восхитительным он был, по ее мнению, душой и телом. Она приподняла голову от его бедра, склонилась чуть ниже и поцеловала его.
То, что произошло дальше, было выше ее понимания или воображения. С тихим стоном Кейдж повернул голову и начал осыпать ее тело поцелуями. Каким-то образом ее трусики слетели с нее, хотя она даже не могла себе представить, как это произошло.
Она чувствовала его руки на своих бедрах — гладящие, ласкающие и раскрывающие. Он касался ее самым интимным образом.
А потом там же оказались его губы — теплые, влажные и нежные.
Он любил ее, и она ласкала его губами и языком. Мир превратился в чашу полную сливок, и она погрузилась в нее. Атмосфера была насыщенной, исключительной и бархатной. В этом царстве не существовало резких и противоречивых чувств, сложных эмоций, грубой реальности. Все казалось сглаженным, наполненным и понимаемым. Здесь не было места двусмысленности и пошлости. Лишь красота и свет.
Кейдж повернулся и склонился над ней, сжав ее в своих объятиях, прошептал:
— Открой глаза, Дженни. Смотри на того, кто тебя любит.
Ее глаза широко раскрылись. Они были затуманены страстью, но Кейдж знал, что она видит и чувствует его. Одним стремительным движением он вошел в ее атласную теплоту. И когда он был глубоко внутри, то улыбнулся, глядя на ее сияющее лицо.
Кейдж наблюдал, как меняются ее черты, как эмоции рождаются в ответ на его ритмичные движения. Он увидел, как изумленно расширились ее прищуренные глаза, когда он сменил темп и довел ее до высшей степени возбуждения.
Он видел, как зажглась ее душа, когда она достигла апогея… и как засияло любовью ее лицо, когда он достиг своего.
— Ты самое драгоценное, что есть у меня в жизни, Дженни, и я люблю тебя. Всегда любил, — прошептал Кейдж ей на ухо. Песочного цвета непослушные пряди переплелись на подушке с ее блестящими каштановыми локонами. Она почувствовала, как его горящая щека коснулась ее пылавшего лихорадочным
