натолкнули. Просто надоело останавливаться и мучительно долго перезаряжать после всего шести (это если «смит-вессон») или восьми («раст-гассер») выстрелов. Барабан-то у револьверов даже не откидной, а переломный. Только сейчас пришло понимание, как это здорово, когда отстрелялся, выщелкнул магазин, вогнал новый, снял с затворной задержки (причем все это можно делать и на бегу) – и все, можно стрелять дальше. И по времени это от силы пара секунд, в отличие от аналогичной процедуры для «смит-вессона» или любого другого револьвера! Даже ловить себя стал на том, как бы он прошел вот здесь или там конкретно с пистолетом в руках. Конечно, и так жаловаться было грешно – за то время, что прошло с начала тренировок, Александр вырос в хорошего стрелка (по его собственному мнению, ему было еще очень далеко до идеала) и спокойно выбивал девяносто пять из ста, стоя на месте. В движении, конечно, выходило гораздо хуже, но и здесь было чем похвастать. Возможно, все так бы и осталось пустыми мечтаниями, да на глаза попался тот самый, первый блокнот, а в нем его невнятные мысли и планы. Перечитал, и так тошно стало.
«Как там оно все, без меня-то?»
Это, наверно, был первый раз, когда он напился до состояния нестояния, но иначе никак не получалось заглушить тоску, сжимавшую сердце.
В себя пришел на третий день, поняв простую истину – надо просто жить дальше. Узнав у денщика, что он, оказывается, болеет и еще пару дней может спокойно «забить» на службу (спасибо штаб- ротмистру), Александр принялся лечиться: рассол, банька, рассол. Опять полистав злополучный блокнот, он задумался.
«Почему бы и нет? Сколько раз я собирал и разбирал тульский Токарева? Или браунинг? Наган, «макарова»… Нет, про пистолет Макарова неудачная идея, пожалуй. Сделать эскизы, подыскать рукастого слесаря, еще лучше – мастера-оружейника, и щедро профинансировать его труд. А за образец возьмем ГШ-18 и браунинг «хай-пауэр» и… Ладно, пока и этого за глаза будет. Да, решено!»
Сгоняв удивленного такой активностью Савву за большой стопкой хорошей мелованной бумаги, он стал не спеша зарисовывать все, что помнил о конструкции ГШ-18 и последнем творении поистине великого оружейника.
Глава 12
В один из уже не весенних, а летних дней, когда солнце только показалось багровым краешком из-за линии горизонта, в канцелярию, где в полном одиночестве скучал корнет Агренев, вбежал «лось».
– Вашбродь, беда!
– Ну!
– Нападение на девятый дозор, человек с двадцать будет, пока держатся.
Остальное он слушал уже на бегу, выкрикивая команды.
– Наши поперва прижали их к оврагу, да где тама, такая толпа повалила. Держатся пока, но ужо и ранетые есть.
Быстро собрав два десятка самых опытных, остальным князь приказал идти на подмогу так быстро, как только смогут. На немногих (увы!) лошадях они поскакали к месту боя и вскоре услышали треск винтовочных выстрелов и тявканье револьверов.
«Совсем рядом с заставой. Похоже, в этот раз контрабандисты отмороженные напрочь. Жалко Гришки рядом нету, поспокойнее было бы».
Подобравшись поближе, князь выбрал удобный лесок и повел отряд туда.
– Спешиться. Ты и ты – в разведку. Остальным – двигаемся за ними в пределах видимости. Вперед!
Пока подбирались поближе, выстрелы со стороны попавших в беду пограничников стали заметно реже. Вернулся разведчик, и Александр стиснул зубы, чтобы не выругаться: нападающих оказалось не двадцать, а все сорок человек.
«Помощь с заставы будет через полчаса, не раньше. Значит, надо продержаться эти полчаса или хотя бы дозорным жизнь облегчить».
– Слушать меня! Пятеро со мной, младший унтер и остальные вон на тот взгорок. И давите их, чтобы они головы не могли поднять. Отвлекутся на вас – оставят в покое дозорных, и я смогу им с фланга зайти и перекрыть отход. Как подойдут основные силы, из ракетницы сигнал – и отжимайте их к оврагу, а мы с тыла пошумим. По нам только не стреляйте. Выполнять!
Проводив взглядом бойцов, скомандовал оставшимся:
– Тихо и на животе вон в тот лесок, оттуда до места рукой подать.
Унтер начал пальбу со своей позиции как раз к тому моменту, когда они доползли до первых деревьев на опушке лесочка, и этим сильно облегчил все дальнейшее передвижение. Добравшись до намеченного места, первым делом корнет пересчитал отморозков. Тридцать пять рыл активно перестреливались и с оживившимися дозорными, и с отрядом унтера, а еще с десяток суетилось с его стороны оврага – в основном легко раненные, но были и без признаков жизни. Никакой контрабанды не было, только оружие и крайне нездоровый энтузиазм.
– Ждем.
Время тянулось патокой, неспешно отсчитывая секунды и минуты. Шепот рядового-наблюдателя прогремел, как гром:
– Вашбродь, красная!
– Слушай меня!!! Как только наши пойдут в атаку, стреляем по недобиткам, а потом не даем отойти через овраг!
Слитный рев издалека, в котором с натяжкой можно было опознать «ура!!!», стеганул по нервам, как кнут.
– Изготовиться! Цельсь! Пли!!!
Сам он стрелял последним и с злобной радостью видел, что ни одна пуля его солдат не прошла мимо – пятеро нарушителей тряпичными куклами отлетели наземь. Скороговоркой зачастил «раст-гассер» в руке, закрепляя и контролируя результаты.
Дах-дах, дах, дах-дах…
Без команды все шестеро единым организмом двинулись вперед, занимая заранее облюбованные позиции. Бандиты после атаки пограничников стали в беспорядке драпать и не заметили изменений у себя в тылу – не до того было. А когда наконец-то заметили… До сего дня Александр точно знал, сколько убил, после – уже не был так уверен. Он стрелял и перезаряжал, опять стрелял навскидку, сквозь легкий туман от сгоревшего пороха, в ошалелые и испуганные лица, выныривающие со дна оврага, в прыгающих на это самое дно людей, в спины убегавших. Когда в очередной раз боек револьвера вхолостую клацнул, он не раздумывая запустил им прямо в перекошенную рожу «контрабаса», сразу же прыжком-перекатом добрался до валяющегося невдалеке на земле винчестера, заодно прикрывшись телом его бывшего владельца. Сколько это продолжалось, никто не считал, но когда он пришел в себя, то еле разжал сведенную судорогой руку, уронив на остатки истоптанной травы воняющее сгоревшим порохом оружие. Рядом натужно матерился, как заведенный, один из его стрелков. Чуть дальше двое отдыхали прямо на окровавленной земле, крепко вцепившись в винтовки, а справа четвертый спешно перевязывал платком руку последнего, пятого.
«Значит, живы все… Это хорошо».
Верой и правдой послуживший револьвер не пережил удара о массивный лоб теперь уже покойника. Когда князь подобрал «раст-гассер», тот моментально переломился пополам прямо в руках и фиксироваться упрямо не желал, блестя свежим изломом защелки. Пришлось поднимать отброшенный было за ненадобностью винчестер и озаботиться проблемой боеприпасов, обыскивая неостывшие еще тела. Гулко сглотнув, корнет поморщился и спросил, покашливая и сипя, у добровольца-санинструктора:
– Что с ним?
– Руку, вашбродь, слегка. На излете, похоже, только чуток мяса дернула.
