— Теперь можно в микроскоп посмотреть?
— Ну-ка, дай заглянуть!
Все по очереди заглядывали в трубу. Чечек толкалась, пробиваясь вперед:
— Пустите меня! Ну-ка, пустите меня!
Не дождавшись очереди, она сунулась к микроскопу. В это время с другой стороны сунулся Алеша — и две головы крепко стукнулись над трубой.
— Ой! — вскрикнул Алеша, схватившись за лоб.
Чечек тоже схватилась за голову. Ребята дружно расхохотались. И Алеша засмеялся:
— Ох, и голова же у тебя твердая!
Но Чечек не засмеялась и ничего не ответила.
— Ты что надулась? — со смехом сказала ей Мая. — Разве он нарочно?
— Конечно, нарочно! — ответила Чечек, приподнимая подбородок. — Он всегда мне назло делает!
— Ну, Чечек, подходи же! — сказал Костя. — Ты будешь смотреть или нет?
Чечек осторожно наклонилась над микроскопом. Огромные, словно нарочно сделанные клеточки растения лежали под стеклом, бледно-зеленые, с капельками жирного блеска.
— А сейчас я буду колдовать, — сказал Костя.
Настенька, старшая вожатая, засмеялась:
— Колдун, а без бороды! Наверно, еще колдовать не научился — молод!
— А вот посмотрите!
Костя подлил чего-то в воду, где лежал кусочек растения, и сказал:
— Хочу, чтобы мы увидели, есть ли в этой клеточке виноградный сахар. Если есть, пусть он будет розовым!
И все увидели, как протоплазма клеточек окрасилась в розовый цвет.
— Ой! — коротко ахнула Чечек. — Как же это?
— Хочу узнать, есть ли тут крахмал, — продолжал Костя. — Если он есть, пусть сделается голубым! — и добавил еще чего-то в воду.
И тотчас мелкие крупинки, которые таились в клеточках, стали лазоревыми.
— Ой, здорово! — раздалось вокруг.
— Теперь я хочу, чтобы мы видели, где тут клетчатка, — пусть она станет синей!
Костя добавил в воду какой-то прозрачной жидкости — и стенки клеточек стали синими. Каждая клеточка лежала под микроскопом вся раскрашенная — розовая, голубая, синяя, — вся расчлененная на части неизвестным волшебством.
Старшие ученики, Костины одноклассники, посмеивались: они тоже знали это волшебство! Но младшие глядели на Костю изумленными глазами. А больше всех удивлялась Чечек. Она начинала думать: уж не примешалось ли тут и в самом деле какое-то колдовство?
— Дай я тебе помогу! — торопливо сказала она, когда Костя стал собирать свои склянки. — Давай я тоже понесу!
Костя понес микроскоп в физический кабинет. Чечек со склянками в руках пошла за ним следом. Юннаты, очень довольные докладом, расходились, смеясь и переговариваясь.
— Поставь и уходи, — сказал Костя. — Я сам уберу.
Чечек поставила пузырьки на стол, но не ушла. Она молча рассматривала какие-то странные, неизвестные приборы, которые стояли на полках: колбы, воронки, трубочки. В уголке около окна она заметила большую стеклянную банку, прикрытую бумагой. Чечек осторожно приподняла бумагу и вдруг увидела что-то очень красивое: в банке, в воде, висела нитка, укрепленная на деревянной перекладинке, и на этой нитке что-то сверкало, словно крошечные хрустальные бусинки…
— Кенскин, что это?
— А куда ты забралась, однако? — рассердился Костя. — Не трогай! Толкнешь — и все испортишь! Когда надо будет, сам покажу. Уходи отсюда!
Но Чечек не испугалась:
— Кенскин, я не трогаю. Ты только скажи, пожалуйста, что это такое? А? Это тоже колдовство?
— Да.
— Значит, ты правда колдун?
Костя взглянул на Чечек: смеется? Нет, Чечек не смеялась. Ее черные, чуть раскосые глаза глядели на него серьезно и пытливо.
Костя не выдержал.
— Фу, бурундук! — усмехнулся он. — Уж сразу и поверила. Я не колдун, а химик.
— Химик?
В быстром воображении Чечек пронеслись все только что виденные чудеса, которые так легко делал Костя, и то чудо, которое творится у него в банке, и она сказала, заглядывая Косте в глаза:
— Кенскин, научи меня, а? Я тоже хочу быть химиком!
— Ну вот «научи»! — возразил Костя. — Придет время — сама всему научишься. Ведь это же нам в школе преподают!
— А то, что в банке, — тоже в школе?
— Ну, то не в школе. То я сам в книге прочитал, а теперь делаю опыт.
— А что будет?
Костя, наклонившись над банкой, долго смотрел на нитку с прицепившимися к ней искорками.
— Что будет? Будет хрустальное ожерелье.
— Ожерелье? — обрадовалась Чечек. — Ой, как хорошо! Кенскин, а если я как следует поучусь, то буду химиком?
— Если как следует поучишься, то, конечно, будешь. Однако у тебя терпения не хватит.
— Хватит! — крикнула Чечек. — Вот увидишь!
— Хорошо, увижу, — ответил Костя и, почти насильно выпроводив Чечек, закрыл на ключ дверь кабинета.
Отгудел, отшумел над молчаливыми горами и долинами сердитый Хиус — северный ветер — и умчался туда, куда текут воды Катуни и Бии, сливаясь в большую реку Обь, — в царство снега и льда, к Ледовитому океану.
Один за другим проходили апрельские дни. Горы сбрасывали надоевшие за долгую зиму снега, и на склонах, на теплом, солнечном припеке, уже мерещилась нежная весенняя зелень. Еще немного — и закачались на выступах гор и в долинах светло-желтые первоцветы, похожие на связку золотых ключей; раскрылись маленькие синие фиалки; ярко-розовым цветом оделись ядовитые кустики волчьего лыка, и на лиственницах, растущих всюду по Алтайским горам, запестрели желтые и пурпуровые шишечки…
Юннаты волновались, приставали к Настеньке, а Настенька и сама волновалась не меньше: уже весна! Уже земля лежит влажная и черная, а саженцев у них еще нет!
Анатолий Яковлевич успокаивает их:
— Не бойтесь! Все будет в свое время. Что хорошего, если мы посадим сад, а наутро мороз ударит? Подождите — выберем денек…
Этот денек наступил в конце апреля. Сразу после занятий ребята вышли копать ямки под саженцы. Запестрели платья и рубашки у подножия молчаливой Чейнеш-Кая, загомонили голоса. Жирный чернозем легко поддавался заступу, и от влажных комков поднимались тонкие испарения.
Чечек, повязав косы вокруг головы, чтобы не мешали, старательно нажимала на заступ ногой. Она знала: ей надо очень хорошо работать. А если она будет работать кое-как, то все скажут: «Ну, какая же из нее будет пионерка? В отряде ленивые не нужны!..»
Чечек копала ямки и разбивала комки. Но солнце, весна, душистый ветерок, прилетающий то с вершины горы, с цветущих лиственниц, то с зеленых холодных волн Катуни, отвлекали ее. Она поглядывала вверх, на лиловые скалы Чейнеш-Кая, среди которых, словно свечки, белели взбирающиеся наверх березы. Вот бы залезть туда, на самую вершину, и поглядеть кругом! Сколько гор можно увидеть оттуда!.. Она
