Наконец позади остался прощальный «салют» зенитных снарядов. Под нами виден передний край советских войск. Готовится решающий штурм по врагу. Во всем видны спокойная уверенность наземных частей и чувство превосходства над неприятелем Об этом свидетельствует даже небрежность в маскировке: техника стоит открытая, очень мало укрытий и для людей.
На юге войска 1-го Прибалтийского фронта уже вышли к Рижскому заливу. Танки генерала Баграмяна оттеснили врага от Тукумса, расширяют прорыв, приближаются к городу с юга.
После посадки докладываю командиру полка о результатах. Он скрупулезно записывает все в блокнот для доклада командиру 185-й истребительной авиадивизии полковнику Зайцеву.
На следующий день прикрываем наших товарищей — штурмовиков, которые наносят удар по скоплению противника на дороге Рига — Тукумс, обеспечивая продвижение своих частей. Группа, ведомая старшим лейтенантом Иваном Лапшиным, наносит сокрушительные удары по колонне «тигров». Крыло в крыло с нами истребители 148-го полка. Их возглавляет капитан Владимир Щербина, замечательный, человек, смелый летчик.
Дорога Кемери — Тукумс заполнена фашистами. Штурмовики разворачиваются вправо и бьют «эрэсами», затем бомбят. Внизу возникает паника: фашисты в поисках спасения мечутся по обочинам, прыгают в канавы, рвы, воронки. Из-за облаков выскакивает пятерка «фоккеров», но проходит стороной, не заметив нас под нижней кромкой. В наушниках слышен голос генерала Данилова:
— Степаненко, внимание! Левее «фоккеры»!
— Вас понял.
Разворачиваю нашу четверку Степаненко — Куликов, Погорелов — Масленников. Идем влево, наперерез атакующим. Штурмовики Лапшина строятся в круг, готовятся к отпору, бьют из турельных установок. Мы помогаем атакой с ходу.
Скорость на пикировании неумолимо возрастает. Создается впечатление, будто не мы идем на сближение с противником, а он с нами. Не проскочить бы! Главное — прицеливание. Вижу в перекрестии прицела — «фоккер». Земля быстро набегает на меня. Пора!.. Прицельная очередь приходится на фюзеляж стервятника.
Вывожу машину над лесом, позади меня встает столб черного дыма.
На выходе из пикирования Погорелов и Масленников поджигают второй самолет противника.
Фашистские истребители забирают резко вверх. Небо, как море: ни конца ему, ни края. Над нами облака. Это плохо, так как противник может использовать их для внезапной атаки. Пара старшего лейтенанта Валерия Шмана атакует «фоккеры». Один из них, воспламенившись, падает.
В небе снова спокойно, если не принимать во внимание густые разрывы снарядов «эрликонов».
Группа штурмовиков под командованием Ивана Лапшина поворачивает домой. Сопровождаем их и идем на свой аэродром. Волнение спадает, но окончательно оно исчезнет, лишь когда поставим самолеты в капониры.
Поддерживая войска 2-го Прибалтийского фронта, авиация 15-й воздушной армии наносит удары по фашистской обороне на участках прорыва 5-го танкового, 15-го и 19-го гвардейских стрелковых корпусов. Одну за другой противник сдает позиции и отступает. Самолеты непрерывно бомбят и обстреливают колонны войск и техники врага, нескончаемой серой лентой потянувшиеся на северо-запад.
«На колесах» в эти дни находится и КП командира 14-го смешанного авиационного корпуса генерала Данилова. Для лучшего взаимодействия с наземными частями на наблюдательные пункты командующих 10 -й и 22-й гвардейских и 3-й ударной армий выделены представители от штурмовых и бомбардировочных соединений. Командиры стрелковых и танковых корпусов уже познакомились со «своими» ведущими групп штурмовиков, истребителей и бомбардировщиков, действующих соответственно в их полосе наступления.
Помню, в эти дни во фронтовой газете «На страже Родины» было напечатано письмо пехотинцев, адресованное нам, авиаторам. Приведу его полностью.
«Я хочу, — писал от имени своих товарищей ефрейтор Павлюченко, — чтобы мое письмо прочитали летчики. Пусть знают, что о них говорит пехота, которая отвоевывает с жестокими боями захваченную врагом советскую землю.
Проходил у нас последний бой. Фашисты закрепились. Их надо было вышибить с каждой высотки, из каждого леса. Артиллерии и минометов у фашиста очень много. Нам следует прорвать оборону и двигаться дальше, вперед. Утром слышим — моторы гудят, летят наши самолеты. Считаем: десять, двадцать… Идут и идут. На сердце радостно стало, хоть «ура» кричи. Гитлеровцы начали бить из зениток, но разве советских летчиков остановишь?!
Дали они жару фрицам! Тут у нас такое настроение стало. Скорее бы вперед. И всегда так: как наши самолеты появляются, они нам будто силы прибавляют…
Летчики, конечно, не всегда видят свою «работу». А мы проходим и все замечаем. Мы видим и орудия подбитые, и врагов мертвых. Вот это работа! Вот это летчики — молодцы!.. Идешь и знаешь, что тебя поддержат, что летчики с воздуха обязательно помогут…»
В той же газете был напечатан и наш ответ боевым побратимам.
«…Похвалу считаем для себя высшей наградой. На войне благодарность друга превыше всего.
Вчера истребители под командованием лейтенанта Куницына вели групповой бой с ФВ-190, истребителями врага, которые пытались напасть на «илы» и сорвать штурмовку огневых позиций гитлеровцев. В этом бою только один летчик Калинин сбил двух ФВ-190, третьего вогнал в землю лейтенант Куницын.
Пусть друзья пехотинцы знают, что штурмуют врага на переднем крае летчики гвардии майора Сафонова, гвардии капитана Кожухова, гвардии капитана Поющева, Героя Советского Союза капитана Башарина, старшего лейтенанта Курыжева, капитанов Соколова, Самохвалова…
Пусть смелее идет в бой родная пехота. Наша сила — в единстве действий на поле боя. Совместными ударами с земли и с воздуха мы скоро очистим всю Советскую Прибалтику от фашистской нечисти…
…12 октября вылетаем на поддержку наших войск, атакующих Ригу. Вначале держим путь на север, потом доворачиваем на запад. За два дня линия фронта значительно продвинулась к городу. В тылу наших наступающих частей — разрушенные долговременные укрепления. Еще вчера утром мы видели, как наши полки вгрызались в систему траншей, дотов и дзотов первой полосы городской обороны, сегодня этой полосы не существует. Пехота И танки продолжают бой в восточной части Риги. Видно, как солдаты перебегают улицы, переулки, стальные коробки танков рвутся вперед. Из нескольких домов валит дым. У самой Даугавы — площадь со сквером и приметное здание с башней. Это и есть городская ратуша. Проносимся над ней. Там тихо. Город будто присмирел, сжался, придавленный гнетом оккупации.
На севере — голубое окно озера. По нашим данным, оно в тылу противника. Но почему там, где вода подступает к городскому парку, взблескивают огоньки автоматных очередей, видны взрывы гранат? Неужели наши? Так и есть. На берег выползают продолговатые коробки амфибий. Нам ничего не известно об этой группе. Но поскольку она не просит помощи, мы пролетаем мимо. Даже сверху видно, как оборона города распадается на части, слабеет, хотя противник, безусловно, оказывает сопротивление, не сдается, до последней возможности цепляется за каждый квартал, каждое здание.
Докладываем командиру, что задание выполнили.
— В районе городского парка на берегу озера Киш, — показываю на карте, — отмечен наземный бой. Похоже, наши просочились в тыл к фашистам.
— Точно, — подтверждает подполковник Марков. — Недавно сообщили: там высадился наш десант на амфибиях. Бой идет в районе городского парка.
— Жаль, не смогли им помочь. Никаких опознавательных знаков с переднего края.
— Может, не заметили?
— Вряд ли…
— Раз нам заблаговременно не сообщили — выходит, так надо. Когда готовится важная операция, о ней ставится в известность ограниченный круг людей. Понятно?
