чтобы досадить брату.
— Его брат вас любил?
— Мне кажется, все было гораздо сложнее. Его брат не подавал виду, что любит меня. Честно говоря, как раз наоборот.
— Простите, если вам неприятен этот разговор.
— Я впервые говорю об этом. — Сидни складывает руки на коленях. Она чувствует внутри себя безоговорочную и такую желанную капитуляцию.
— Я не хотел бы ничего у вас выпытывать.
— На самом деле мне от этого легче.
— Я вижу.
— Просто это все было так… так… — она запинается. — Я была частью семьи, а теперь я им чужая. Они много для меня значили, я имею в виду его семью.
— И вам это помогло? — Мистер Кавалли указывает на отель.
— Думаю, да. Конечно, помогло. Не представляю, что бы я делала, если бы не приехала сюда.
Мистер Кавалли откидывается на спинку кожаного диванчика. Одной рукой он продолжает придерживать чашку с кофе. Его жесты не менее элегантны, чем покрой костюма.
Сидни чувствует, что их встреча необычна. Полирующая бокалы девушка наверняка примет их за еще одну влюбленную пару, хотя они не сделали и не сказали ничего, что могло бы на это указать. Все же Сидни не до конца ясна повестка дня, которая, безусловно, имеется. Она могла бы встать и уйти, так никогда и не узнав подтекста, который может заключаться в любопытстве или симпатии.
Но с другой стороны, этот мужчина кажется ей слишком искушенным в житейских делах, чтобы пытаться за ней ухаживать. Он должен знать, что она сейчас неспособна серьезно относиться к любви. С какой стороны ни посмотри, ему это невыгодно. Либо слишком доступна, либо вообще не расположена к романам.
— Я был когда-то влюблен, — произносит мистер Кавалли. Возможно, он тоже хочет поделиться с ней подобным опытом, чтобы выровнять ситуацию. У него изумительные манеры. Предвосхищая вопрос Сидни, он сообщает: — Она была англичанкой. Я познакомился с ней в университете. Ее родители были против.
— Должно быть, она была совсем юной, раз позволяла родителям так на себя влиять, — высказывает предположение Сидни.
— Возможно, в глубине души она меня боялась. Боялась того, что я захочу жить в Неаполе.
— Ее опасения были обоснованы? — спрашивает Сидни.
— Только если бы она этого захотела. Думаю, она так и не поняла, какую власть надо мной имела.
— А она все еще ее имеет? Власть?
— О да, — улыбаясь, отвечает он.
«У него чудесная улыбка», — думает Сидни. У мистера Кавалли большие глаза с тяжелыми веками, высокий лоб. Ему может быть как тридцать, так и сорок пять.
— Что с ней случилось? — спрашивает Сидни.
— Она сделала довольно неплохую карьеру в своем банке.
Сидни отпила кофе.
— Может быть, теперь она стала увереннее в себе и сможет бросить вызов родителям?
— Это было много лет назад, — говорит мистер Кавалли. — С тех пор она успела выйти замуж и развестись.
— Готова побиться об заклад, что ее родители об этом сожалеют, — говорит Сидни.
Мужчина улыбается.
— Сомневаюсь, что они вообще об этом думают. Они не из тех людей, которые оглядываются назад.
Сидни вздыхает.
— Жаль, что я не такая.
— Нет, не жаль, — возражает он. — Никогда не анализировать свои действия, свое прошлое, не думать о том, что могло бы произойти? О богатом гобелене, которым является вся предыдущая жизнь?
— Я рассчитывала на амнезию, — говорит Сидни.
— А сейчас у вас болит рука? — спрашивает он, кончиками пальцев касаясь гипса на ее запястье.
— Почти нет, — заверяет его Сидни. Она не чувствует прикосновения. Если она его не чувствует, значит, его нельзя считать прикосновением в обычном смысле этого слова. — Иногда болит по ночам.
— Когда снимают гипс? — Мистер Кавалли убирает руку.
— Через пять недель.
— Значит, вы будете здесь все это время?
— О нет, — улыбается Сидни. — Через четыре дня у меня заканчиваются деньги.
Она тут же чувствует себя неловко.
— Я не могу остаться, — добавляет она. — У меня много дел. Мне надо съехать с квартиры, в которой мы жили с… с Джеффом. — Она, наконец, решается назвать предателя по имени. — Нужно найти новое жилье.
— В Бостоне?
— Возможно.
К ним подходит официант, чтобы наполнить их чашки горячим кофе. Оба отказываются. Никто из них даже не прикоснулся к пирожным, хотя меренги кажутся Сидни аппетитными.
— Я не очень хорошо его знала, — неожиданно для самой себя вдруг говорит она. — Я имею в виду Джеффа. Я очень много обо всем думала и задним числом понимаю, что многого о нем не знала. Он часто грезил наяву. О чем? Я понятия не имела.
— Вы не спрашивали?
— Я думала, у меня впереди годы, чтобы узнать все о его мысленных странствиях.
— Вам здорово досталось, как эмоционально, так и физически, — говорит мистер Кавалли.
Сидни поворачивает пострадавшую кисть.
— Самое странное, — говорит она, — что я почти благодарна судьбе за этот несчастный случай. Я почувствовала, что он разбудил меня от глубокого сна. Я с облегчением испытала боль, настоящую физическую боль. Не уверена, что понятно выражаюсь.
— Абсолютно понятно. Можно поинтересоваться, чем занимается ваш жених?
— Он профессор в МТИ. — Она на мгновение замолкает.
— Вы ведь не из МТИ?
— Нет-нет, — заверяет он ее. — Я в экспортно-импортном бизнесе.
«Это может означать все, что угодно», — думает Сидни.
— Вы живете здесь? — спрашивает она. — В Бостоне?
— Я путешествую. Между Лондоном и Бостоном.
Ей этот ответ кажется уклончивым. Однако расспрашивать дальше было бы невежливо, да и необходимости такой нет. Род его занятий ее интересует лишь до определенной степени.
— Я знала, что чего-то не хватает, — помолчав, опять произносит Сидни. — На всем этом всегда был легкий налет нереальности.
— Вы говорите о своем женихе?
— Период ухаживания был чересчур стремительным. — Она вспоминает день, когда Джефф пришел на веранду и объявил ей, что ради нее расстался с Викторией. И как она подумала тогда, что он уже ее значительно опередил. — Мы как будто пропустили несколько этапов, которые теперь, оглядываясь назад, представляются необходимыми.
