— Уже. Я летала туда сегодня на вертолете.
— Вы себя раскроете такими действиями.
— Это уже не так важно. Вот, — и Мари положила на стол вещественное доказательство — брусок тринитротолуола.
— Это взрывчатка?
— Да, времен Второй мировой войны.
— Много ее там?
— Около двухсот килограммов плюс множество ручных гранат.
— Чудовищно! — сказал Миллер. — Сколько же ее на самом складе?
— Не знаю, но гораздо больше.
— И чего же хочет Ольховский и его источник в Москве?
— Ольховский, как и раньше, беспокоится о судьбе своего партнера и друга Романа Хухашвили с его интересами в долине Боржоми.
— Опять вы со своей экологией, Мари! Вы не можете заниматься чем-то одним: или спасением природы или разведкой?
— Да, я на его стороне. Боржоми — это достояние всего мира. И одного жадного грузина. От того, что Хухашвили заработает лишние миллионы, мир не развалится. А губить Боржоми преступно. Я говорила вам это, Миллер.
— Хорошо, этот вопрос последовательно решается и будет решен положительно. Этот грузин уже пять лет грозится взорвать трубопровод!
— Все это время мы приписывали эти высказывания бурному темпераменту этого южного человека, но все меняется, если для этого теперь имеется взрывчатка. Надо либо изолировать его, либо привлечь на свою сторону.
Миллер сдался:
— Роман Хухашвили получит все мыслимые гарантии. А что хочет источник из Москвы?
Мари Кунц сделала паузу и выпалила:
— Вернуть свои вышки на Каспии или получить за них полную компенсацию!
Миллер разинул рот, он наконец осознал, чьи уши торчат за всей этой интригой:
— Так это Губаренко?! Вот старый негодяй!
Миллер вовремя прикрыл рот, чтобы не рассказать о своей «английской шутке» — издевательском ответе, который он послал по факсу генералу Губаренко в ответ на его наглые претензии. Становилось ясно, что теперь амбициозный генерал постарается отыграться и говорить с ним будет весьма непросто.
Миллер походил по комнате, размышляя. Мари терпеливо ожидала его решения.
— Сначала этот старый диверсант заминировал шесть вышек и требовал платы за то, чтобы убрать свои же «адские машинки». Теперь он зашел с другой стороны — и, оказывается, заминировал всю республику. Представляю, что он запросит теперь… Послушайте, Мари, надо выманить его сюда и передать в руки наших москвичей. Пусть вытряхивают из него сведения любым способом. Это надо поручить Сергею Смирнову.
— Каким образом можно его выманить сюда? Ведь он только что был и уехал два дня назад. Как я поняла, — ни с чем.
Еще немного поразмыслив, Миллер нашел выход:
— Ольховского оставьте пока без ответа. Пусть думает, что мы несерьезно отнеслись к его информации. А я потороплю своих чиновников с составлением документов для Смирнова-старшего. И я потребую, чтобы он привез с собой господина Губаренко — ведь документы по скважинам находятся у него. Пусть уговаривают его своими способами. Вы же предупредите Сергея Смирнова, что на него возлагается поручение чрезвычайной важности — узнать у Губаренко место большого склада. Скажите, что именно вам прислали это сообщение из редакции. Мол, у вас связи со спецслужбами и так далее… British Petroleum не впутывайте в эту возню!
Мари ничего не возразила на этот план и собралась уходить. У дверей она остановилась:
— Не забудьте распорядиться извлечь всю взрывчатку и организовать засаду на месте схрона. Надо же задержать и исполнителей, — сказала Мари на прощание, оставив за собой последнее слово.
Ни один, ни другой все еще не представляли себе, что слова Маркуса Миллера, прозвучавшие в их разговоре о Губаренко, заминировавшем «всю страну», не столько поэтическая метафора, сколько суровая жизненная реальность.
Утром в саду Давида Лоладзе оглушительно пели птицы. Возможно, так только отдавалось в разламывающейся голове. Ни Марат, ни Богуслав никогда не жаловались на здоровье, за исключением тех случаев, когда получали ранение (или спортивную травму — во втором случае), однако такое количество «легкого белого вина», выпитого накануне, потрясло с непривычки их могучие организмы.
Марат поднялся с кровати, немилосердно браня все народные грузинские обычаи, и вышел в сад, чтобы усиленной зарядкой выгнать из себя похмелье. Боб предпочел лечиться лежа, хотя был знаком на практике с «болгарскими народными праздниками».
Свежее утро и хорошая нагрузка оказали свое целительное воздействие, а контрастный душ довершил реанимацию Суворова.
К удивлению Марата, грузинские «старички» уже через часок после его подъема начали шевелиться и появляться на свет. Суворов ожидал, что они вообще не встанут сегодня после такого пьянства и обжорства. Однако он их недооценил.
В десять часов после легкого завтрака началось совещание узкого состава, которое запланировал хозяин дома. Присутствовали только трое гостей, каждый из которых представлял определенную общественно-политическую силу, что выглядело очень символично. В серьезности собравшихся Марата убедил тот факт, что на столе, наконец, не было вина, а среди собравшихся отсутствовал пустой болтун Метревели.
— Я познакомил вас вчера, — безо всякой вчерашней эмоциональности начал Давид Лоладзе, — но сегодня расставлю все точки над «i». Все мы знаем, чего хотим, потому что над нами нависла недвусмысленная угроза. Наше бездействие убеждает Саакашвили, что он может творить все, что захочет. А наши новые друзья убедительно показывают нам, как надо говорить с компанией British Petroleum на понятном ей языке, чтобы не считала, что купила весь Кавказ. Наши московские друзья заминировали пять вышек в Гюнешли и предъявили консорциуму ультиматум. Я правильно излагаю известные мне обстоятельства, господин Кочаров? Я полагаюсь на свои источники из МВД Баку…
Богуслав оценил мастерство «утечки информации», которую устроил Миллер:
— В целом, верно. Минировали не мы, но ключ к минам у нас. Поэтому мы рассчитываем получить эти вышки в концессию.
— Правда ли, что вы с господином Смирновым, известным нефтепромышленником, лично сняли одну мину и предъявили ее спецслужбам?
— Совершенная правда. Но это был Смирнов-сын, сослуживец Марата, — он указал на Суворова.
Господин с жестким лицом и ломаным носом боксера неприятным голосом задал вопрос:
— Тогда зачем вам впутываться в наши дела? Вы свои сделали.
Боб спокойно объяснил:
— За назначенный срок — неделю — они не приготовили предварительные документы. Поэтому у нас есть приказ — подстегнуть неторопливых англичан. Они понимают только реальную силу и не отдадут ни одного евроцента, пока их не возьмешь за глотку.
Послышались одобрительные возгласы. Давид продолжал:
— Поэтому мы собрались здесь и сейчас проведем поименное голосование. Кто за то, чтобы провести к приезду комиссии БТД демонстративную акцию на нефтепроводе? Я, Давид Лоладзе, голосую «за», потому что они полностью обесценили мои земли, проложив по ним свою трубу. И можно сказать, что в эту трубу вылетаю я сам. Извините за каламбур в серьезном деле. — И князь передал слово по кругу. — Мамука Сесиашвили, твой завод железобетонных конструкций просто закрыли, чтобы построить на этом месте станцию подкачки 2. Что скажешь ты?
