месяцев. События шли с головокружительной быстротой, а широкое содействие союзников сулило успех.
Невозможность бросить на произвол судьбы громадный город со всеми скопившимися там остатками русской политической интеллигенции решила вопрос в пользу Одессы.
Когда узнал об этом Гучков… вознегодовал: он был решительно против этого и настаивал, чтобы генерал Шварц ехал в Париж для выполнения его плана. Он говорил, что вся его надежда была на генерала Шварца, тем более что по его плану главнокомандующим в задуманных им действиях против большевиков должен был быть генерал Гурко; в случае же его отказа он хотел поставить главнокомандующим самого Шварца.
У генерала Шварца состоялось с Гучковым крупное объяснение, закончившееся почти ссорой между старыми друзьями. Гучков уехал без Шварца, со своим помощником, генералом Филатьевым, направляясь в Париж.
Тотчас появился приказ, не помню какой власти, и генерал Шварц стал генерал-губернатором города Одессы и союзной зоны и командующим в ней войсками. Было сформировано указанное мною нечто вроде правительства, и начали готовиться к созданию армии.
Как бы верховной властью в крае стал генерал Шварц. Как бы главой будущих министров был назначен один из русских политических деятелей с французской фамилией, Андро, человек близкий оккупационным кругам. Если не ошибаюсь, он должен был ведать внутренними делами.
Государственным контролером был поставлен чиновник Госконтроля действительный статский советник Ильяшенко. Для заведования финансами в новое правительство вошел профессор М.В. Бернацкий, который в это время уже был министром в правительстве Деникина. Находясь в это время в Одессе, он, после каких-то переговоров с правительством Шварца, согласился быть одновременно министром финансов и здесь.
Позабыл фамилии остальных членов этого правительства, но хорошо помню, что во главе какого-то ведомства был поставлен инженер Рутенберг, убийца Гапона.
В Государственном банке находилось 400 миллионов карбованцев, тогда еще державшихся на довольно хорошем курсе. Даже через два месяца, уже в день эвакуации, за карбованец давали на черной бирже три французских франка. Кроме того, в казначействе находилась некоторая сумма золотом. Помнится, около восьми миллионов рублей.
После эвакуации в Турцию всю золотую наличность, сохранившуюся в целости, так как ее не расходовали, генерал Шварц решил передать генералу Деникину, вместе с оставшимися крупными бумажными деньгами. С этими суммами профессор Бернацкий и уехал к генералу Деникину.
Несмотря на предупредительные шаги Шварца к миссии генерала Деникина, в Константинополь очень скоро пришли вести, что Деникин недоволен всем тем, что произошло в Одессе, и считает генерала Шварца в числе врагов начатого им дела. Тогда генерал Шварц решил послать своих посланцев к адмиралу Колчаку, как Верховному правителю России, для личного доклада и отдачи отчета в своих действиях. Отъезд этих представителей, однако, не состоялся.
Как только образовалась новая власть, к генералу Шварцу началось хождение самых разнообразных лиц: одни давали советы, другие клеветали друг на друга, третьи указывали на различные возможности для новой власти, между прочим, использовать разбросанные в разных местах военные материалы.
Для новой Русской армии Юго-Запада России, задуманной на совещании маршала Франшэ д'Эсперэ с генералом Шварцем, конечно, также были намечены все технические новшества в организации и вооружении, которые были разработаны для десантной армии Гучкова
Несмотря на то что набор солдат должен был быть всеобщим по призывным возрастам, как это было в старой России, все же решено было сначала призвать только немцев-колонистов из многочисленных немецких колоний под Одессой. Думали, что немцы будут политически более надежны в борьбе с большевиками.
Начальником штаба для этой армии остался тот же генерал Прохорович. Насколько помню, генерал Шварц и управления всех специальных служб новой армии оставил в руках тех же лиц, кои были приглашены им для десантной армии Гучкова. Я также получил его предложение занять должность начальника санитарной части.
Мое управление сорганизовалось с невероятной быстротой, как будто все наши чиновники только и ждали звонка, чтобы усесться за столы. Однако весь этот треск громких должностей и крупных ассигнований в этом хаосе, в котором находилась Одесса, был почти безрезультатен. Механизм управления края был так разрушен, что никто наших приказаний, кроме ближайших чиновников, не исполнял.
Текущий быт поддерживался в силу инерции. Исправно выходили газеты. Играли театры. Синема были переполнены. Жизнь как будто кипела, но как-то особенно. Подобно тому как на пожаре толпа смотрит и живо обсуждает мелочи происходящего, беспомощная спасти от пожирающего пламени свои жилища и свой скарб, так и мы, современники, соучастники и погорельцы мировой революции, наблюдали за языками ее пламени, беспомощные его погасить. Так горела тогда вся Российская империя от спичек «государственных шалунов», среди коих первое место Гучкову и Керенскому.
Единственно, кто мог правильно оценить военно-политическую обстановку в Одессе, были только русские генералы. Однако у них не было никакой воинской силы для действия и принуждения. В Одессе было троевластие. Официально правили французы, неофициально интриговали англичане, флот которых тоже стоял на рейде. Четвертой же властью, и может быть, наиболее сильной и опирающейся на широкие рабочие массы, были большевистские тайные агенты.
Все управление нового правительства генерала Шварца продолжалось около полутора месяцев. Как ни трудно было действовать в этой атмосфере полного разложения, все же благодаря организаторским талантам Шварца кое-что уже начали делать.
При крайнем разложении административного аппарата у власти не было опоры. В распоряжении командующего войсками все еще не было ни одной воинской части. Бригада генерала Тимановского находилась за городом по линии железной дороги и сдерживала наступление большевистских отрядов. Единственной воинской силой в пределах города были только французские войска, очень немногочисленные, около 5 тысяч человек.
Поэтому, когда прибыл обещанный маршалом Франшэ д'Эсперэ греческий корпус, численностью будто бы до 30 тысяч человек, все думали, что порядок скоро наладится.
По городу быстро катили автомобили с греческими офицерами. Все греки были прекрасно одеты в защитные новые шинели с узкими золотыми и серебряными погонами, как у наших чиновников. Офицеры были деловиты и скромны. Солдаты спокойны и хорошо шли в строю. Многочисленное в Одессе греческое население гордилось своими соплеменниками, пришедшими выручать из беды единоверную великую православную Россию.
Греческий корпус был направлен на расширение плацдарма для будущей русской армии, формируемой генералом Шварцем. Греков направили в сторону Николаева. Они скоро вошли в контакт с неприятелем. Как говорили, греки вели себя храбро, но совершенно не знали военного дела в условиях междоусобицы. Русских руководителей с ними не было. Французы же и сами плохо разбирались в этом. О французских войсках говорили, что большевистская пропаганда проникла в их среду.
15 марта я поехал по делу к генералу Шварцу. Там к пятичасовому чаю собралось большое общество самой разнообразной публики, военной, горожан и наехавших политиков. Строились планы на будущее в связи с прибытием обещанных Франшэ д'Эсперэ союзных войск. Казалось, как будто дело сдвинулось с мертвой точки.
Комиссии для призыва солдат выехали в немецкие колонии, чтобы положить начало будущей армии. Это было за два-три дня до объявления эвакуации.
Вечером пришел я домой. Дома был уже и мой брат, адъютант Шварца, и рассказывал моему отцу о возможных больших переменах. Наутро отец, вернувшись с базара, сказал, что все, что я и брат накануне ему сообщили о планах и действиях новой власти, не сбудется, так как на базаре
