Выходит, я буду заниматься поисками Егора и не поеду в Перу? И моя мечта побывать в Мачу-Пикчу так и останется мечтой? Может, зря я ищу сверхъестественное в исчезновении Егора? Вышел ночью, как говорится, «до ветру», в темноте пошел не в ту сторону, а тайга-то огромная. И чем я смогу помочь в его поисках, если его ищут профессионалы из МЧС, не раз сталкивавшиеся с подобными случаями? Его найдут, обязательно найдут – живого и невредимого. Сколько было случаев, когда заблудившегося человека через длительное время находили! Мне надо настроиться на ожидание и заниматься своими делами, готовиться к поездке в Перу. Когда Егор найдется, он обязательно одобрит мое невмешательство.
Я дотронулась до своего лица и ощутила, что оно горит огнем от стыда до самых кончиков ушей. Ведь я прекрасно понимала, что все не так. Не «до ветру» Егор вышел ночью, а вынудили его к этому необычные обстоятельства. Я прямая виновница того, что Егор поехал на охоту в тайгу: от меня требовалось лишь сказать ему: «Я соскучилась по тебе» – и ничего бы этого не произошло. Ведь уже на следующий день я осознала, что неправильно повела себя с ним, но так и не перезвонила, не исправила ситуацию. У меня возникло предчувствие, что кроме меня ему вряд ли кто сможет помочь, даже МЧС с его вертолетами и профессионалами. С моей стороны ничего не делать для его спасения – это подлость и предательство любимого. В наших отношениях мы разберемся – когда он вернется живым и здоровым. И не важно, чего в них больше – любви или дружбы, я не покину его в беде! Мне вспомнилась ночь перед его отъездом, как меня завела песня «Королева вдохновения», и я скачала этот рингтон на свою мобилку.
«Тик-так! Тик-так!» – знакомое тиканье часов предупредило, что в соседней комнате меня ожидает очередной сюрприз. Новый пасьянс почившей Ларисы Сигизмундовны, ничего хорошего не пророчествующий? Или путешествие во времени? Я бы выбрала второе: познавательно и безопасно. К сожалению, неприятности, о которых меня предупреждала Лариса Сигизмундовна, имеют свойство происходить в реальности, и неизвестно, чем все это закончится. Хоть бы на нормальном языке она растолковала, что ждет меня впереди, а то от разгадки значений карт голова ходуном ходит и ничего не проясняется. Я вскочила с кровати и поспешила в соседнюю комнату. Увидев приоткрытую дверь в стене, пускающей лучики света, я от радости чуть не захлопала в ладоши. Меня ждет путешествие! Надеюсь, оно не будет таким печальным, как в прошлый раз.
После яркого света я слепну, оказавшись в полутемной комнате. Из мебели здесь лишь деревянный стол, покрытый зеленым сукном, за ним сидит мужчина в гимнастерке, с одутловатым лицом, его покрасневшие от усталости глаза смотрят настороженно и недоверчиво на сидящего напротив него на табурете мужчину. На столе стопка исписанной бумаги, пачка папирос «Беломор-канал», графин воды и граненый стакан. Настольная лампа светит прямо в лицо сидящему мужчине. Он тоже в гимнастерке, только без ремня, сидит скорчившись, руки на коленях. Он мне кого-то напоминает. Захожу спереди и узнаю Метелкина. Мне понятно, что это кабинет следователя и положение Метелкина незавидное. Как говорится, сколько веревочке ни виться… Я не испытываю к нему сочувствия, только недоумеваю: зачем я оказалась здесь? Опыт прошлого подсказывает, что ничего просто так не происходит. Мне следует быть предельно внимательной, возможно, я узнаю, как надо действовать. Хотя как может быть связано исчезновение Егора с событиями, происходившими по меньшей мере лет семьдесят назад?
– Я думаю, суд учтет ваше чистосердечное раскаяние и то, что вы с момента ареста сотрудничаете со следствием. – Следователь сверлил тяжелым взглядом Метелкина, пребывающего, как ни странно, в безмятежном состоянии, я даже заметила легкую улыбочку.
«Тут что-то не так!» – подумалось мне. По-видимому, та же мысль пришла и в голову следователя.
– Все же у меня нет к вам доверия. Из опыта я знаю, что в подобных случаях так поступают, когда хотят скрыть более тяжкое преступление или направить следствие по ложному пути. – Следователь чеканил слова, словно лупил молотом по камню.
Метелкин еще больше съежился, но выражение его лица практически не изменилось, и на мгновение на нем промелькнула глумливая ухмылка.
– Куда еще больше, гражданин следователь? Я написал в показаниях все, как вы хотели, не пожалел даже сожительницу.
– Ты хочешь сказать, что я тебе диктовал твои показания?! – Лицо следователя налилось кровью. – Что это моя выдумка?
– Помилуй Бог! У вас фантазии на это не хватит. Всю эту чушь придумал я. Вы приказали мне написать повинную и покаяться в содеянном – я все исполнил. Списочек подготовил троцкистского подполья, планируемые террористические акты расписал во всех подробностях – все красиво, чай, не один год служил в одном с вами ведомстве, только занимался другой работой. Вы их сажаете, а я – перевоспитывал. – Метелкин гаденько засмеялся.
– Ты что, тварь, задумал надо мной насмехаться?! – выпучив глаза от такой наглости подследственного, заорал следователь.
– Не надо меня бить, прошу вас! – испуганно сжался на табурете Метелкин. – Но если вам уж так хочется, то не по лицу, пожалуйста. Или вам больше нравится наблюдать, как другие бьют?
Следователь перегнулся через стол, горя желанием отвесить затрещину подследственному, но Метелкин внезапно выпрямился, перехватил руку, тут же схватил другую, напрягся, словно стальная пружина, и встретился со следователем взглядом. На мгновение они оба застыли, и это напоминало дуэль взглядами. Затем следователь, с неожиданной силой выдернув руки, спокойно и молча сел на свое место.
– Ты посмел оказать мне сопротивление?! Шутить надумал?! – внезапно заорал Метелкин, а потом крикнул: – Охрана!
Дверь открылась, и в комнату вошел низенький коренастый тип в синем галифе и фуражке.
– Всыпь этому идиоту, а то он не понимает, куда попал! – заорал Метелкин, затем изумленно взглянул на следователя: – Ты что делаешь на моем месте?!
Вошедший конвоир, в свою очередь, недоуменно посмотрел на улыбающегося следователя, которому дикие выходки подследственного, похоже, понравились.
– Вызывали, товарищ Кайсаров? – Судя по всему, конвоир впервые столкнулся с таким поведением подследственного.
– Ах ты тварь, и форму мою успел на себя напялить?! – вновь заорал Метелкин, вскочив и пытаясь добраться до следователя, но конвоир среагировал мгновенно – он быстро заломил Метелкину руку за спину так, что тот вскрикнул от боли.
– Что ты делаешь, дурак?! Подследственный не я, а тот, за столом! – орал Метелкин, оказавшись в беспомощном положении.
– Сержант, этот шутник глумится над нами, оскорбляет. Проучите его, и пусть он вспомнит, как его зовут!
Конвоир с видимым удовольствием врезал кулаком Метелкину по шее, отпустив его руку, – тот сразу уткнулся носом в пол. Но подняться ему не пришлось, так как конвоир стал месить его сапогами, и тот только охал от боли. Время от времени следователь спрашивал избиваемого:
– Как твоя фамилия?
– Кайсаров я! – орал в отчаянии Метелкин, и избиение продолжалось.
Следователь с улыбочкой наблюдал за этим, раскрыв дело и комментируя подшитые документы.
– Так хорошо начали, Метелкин, написали чистосердечное признание, а теперь вот бузу учинили. Этим вы только усугубляете свое положение.
– Я Кайсаров! Кайсаров! – плакал и причитал Метелкин, когда конвоир прекращал избиение и следователь задавал неизменный вопрос о фамилии.
– Чего вы этим добиваетесь, Метелкин? – Следователь ухмыльнулся. – Придумали бы что-нибудь менее фантастическое.
– Похоже, он совсем спятил, товарищ Кайсаров, – высказал свое мнение упревший от усилий конвоир.
– Сержант, враг хитер и опасен. Он готов прикинуться сумасшедшим, чтобы избежать заслуженного наказания. Это волк в овечьей шкуре! – строго произнес следователь.
– Виноват, товарищ следователь! – Конвоир вытянулся.
