расследования.
Утвердиться в какой-нибудь из этих версий Вольницкий не успел, потому что черноволосая красавица, не дожидаясь подсказок, вытащила из сумки свой паспорт, чтобы предъявить его полиции. Она не успела этого сделать. В дом кто-то вошел. Вольницкий глянул в прихожую, и рука его замерла в каком-то сантиметре от предъявляемого ему документа.
Это была еще одна красавица брюнетка, но очень молодая, явно намного моложе любой из присутствующих женщин. Ее длинные черные волосы свободно рассыпались по плечам. На ней были бриджи для верховой езды, под черным жакетом просматривалась ярко-красная блузка. Вольницкий невольно подумал, что его преследуют эти два цвета — черный и красный.
— Я так торопилась, что не успела переодеться, — сказала вошедшая. — В чем дело? Ах, извините, добрый день.
— Так вам нужен или не нужен мой паспорт? — очень недовольно, даже резко поинтересовалась первая брюнетка. — Тогда я его спрячу.
— Сейчас я тебе приготовлю кофе! — крикнула одна из присутствующих баб, кажется Гловацкая. — Вода еще горячая…
— Я ей приготовлю, — отозвался мужской голос за спиной полицейского.
Все эти слова были высказаны почти одновременно, и завершил их звук зазвонившего сотового Вольницкого. Вытягивая его из кармана, он понял, что эта новая ипостась черноволосой красавицы превосходит все на свете, так что следователь на момент забыл, где находится, чем занимается, и утратил способность вообще соображать. Разумеется, в столь критический для полицейского момент прозвучал ненавистный голос хозяйки:
— Если у вас «Эра», вам придется выйти из помещения, она действует на открытом пространстве. Можно и на террасе.
Вольницкий и сам бы вышел, чтобы не говорить при людях. Сержант, по обыкновению всецело поглощенный созерцанием кошек, услужливо распахнул перед ним дверь на террасу. Кошки удалились на безопасное расстояние.
Нормальные полицейские вести вернули Вольницкому спокойствие и способность продолжать расследование. Он сообразил, что ничего удивительного не произошло. Он пребывает в этом доме не более трех минут, а тут навалились на него такие две неожиданности в лице черноволосых красавиц, было от чего слегка растеряться. Теперь прошло, теперь порядок.
Первая черноволосая оказалась давнишней знакомой хозяйки, связанной с ней общими деловыми интересами, из-за них и явилась, в ее издательстве выходят книги хозяйки дома, встречаться приходится часто. Живут тут рядом. И все же следователь задал владелице издательства сакраментальный вопрос:
— Где вы были вчера вечером?
— В пути, — был ответ. Да, эта особа немногословна.
— Где именно? Откуда и куда ехали?
— Из Тухоли в Варшаву. Домой.
— Во сколько?
— Что именно «во сколько»? — хотела знать особа. Да, Вольницкий сразу понял — этой особе в рот палец не клади.
— Во сколько выехали, во сколько приехали?
— Выехали мы из Хойниц около часа. Домой приехали в пятнадцать минут десятого. Вечером.
— Почему ехали так долго?
— В Тухоли обедали. Там подают очень вкусную дичь.
— С кем вы ехали?
— С мужем и ребенком.
— Кто это может подтвердить?
Вот тебе на! Черноволосая даже не сразу ответила на такой глупый вопрос. Потом, словно бы переломив в самой себе сопротивление, вздохнула.
— Ну ладно, мясо у меня оставлено в кухне в кастрюле — не буду затягивать. Подтвердить могут, по очереди: в ресторане за Тухолью, бензоколонка в окрестностях Липна, у них как раз кончился бензин, потом бензозаправка перед Плоньском, они, наоборот, переливали бензин из цистерны, потом бензозаправка в Ломянках, до которых мы доехали уже на последних каплях, их сотрудник еще сказал, что последние метры мы ехали на бензиновых парах, потом наш сосед, он приехал сразу за нами и ждал, пока мы въедем в свои ворота, там у нас очень узкий проезд, ну, наконец, сын, он ожидал нас дома, но я знаю, что сын не в счет. О других свидетелях ничего не знаю.
Никто не вмешивался в допрос, никто не мешал следователю. Тот уже просто по обязанности задал вопрос:
— Вы знали Мирослава Кшевца?
— Понаслышке.
— Что вы о нем слышали и от кого?
— От пани Иоанны. Что он нехороший, так что я не собиралась обращаться к нему за растениями и даже ни разу не видела.
Вольницкий не понял, какая связь между мясом, которое у свидетельницы готовится в кухне, и убийством Кшевца, но решил оставить выяснение этого вопроса до другого раза. К сожалению, черноволосую не удалось затолкать в небольшую группу подозреваемых, но, к счастью, тут появилась еще одна подозрительная особа, самая молодая из присутствующих, идеально подходящая на роль убийцы в описании Габриэлы, и что-то подсказывало следователю, что это девушка импульсивная и вспыльчивая. Что-то в ней было такое… может, сапожки и спортивные бриджи?
— Вы ездите на лошадях? — безо всякой подготовки ошарашил он ее вопросом.
Со стаканом кофе в руке она усаживалась в этот момент за стол и ответила, вовсе не ошарашенная, почти равнодушно:
— Езжу.
— Постоянно? Профессионально? Жокей, что ли, на скачках?
— Нет, я наездник.
— Это как?
— На показах.
— Каких показах?
— Когда нужно продемонстрировать лошадь, показать ее возможности. Вообще, продемонстрировать верхового коня.
Вольницкий помолчал, подумал, решил больше в лошадиные дела не углубляться, какая разница, верховой конь или еще какой. В конце концов, покойника убили не копытом, лошадьми его не травили, и вообще, травить… так о лошадях не говорят.
И он поспешил вернуться к привычным вопросам:
— Где вы были вчера вечером?
Отпив немного кофе, с явным удовольствием и, кажется, облегчением, она в свою очередь помолчала. И затем резонно заметила:
— Это зависит от того, когда именно.
— Между восемнадцатью тридцатью и двадцатью,
— В восемнадцать тридцать я была в Седлисках. Почти до девятнадцати. В семь, то есть в девятнадцать, я отправилась в Варшаву и без четверти восемь была в Виланове. Сразу же после восьми отправилась домой и уже не выходила.
Следователь оживился:
— Где именно вы были в Виланове и что там делали?
— На улице Радостной, номера не помню. Консультировалась у ветеринара.
— Кто-нибудь вас видел?
Девушка сделала еще глоток кофе и с явным неодобрением повнимательнее взглянула на полицейского.
