соседнюю комнату, и ту, что рядом с ней, и площадку в подъезде, и лестницу. Пытаясь прочувствовать и зафиксировать в памяти сопровождающие этот феномен ощущения, он сосредоточился. Картинка тут же исчезла. Тогда он вновь расслабился, закрыл глаза — и тут же в голове возник подъезд с испуганными жильцами перед дверью профессора.
— Дмитрий Степанович, успокойте соседей, а то они… — произнес он, выглядывая за пределы подъезда, и замолк.
Белый, только что выпавший снежок покрыл землю, маскируя свежий мусор. Пятнистые комбинезоны, пытаясь оставаться незамеченными, мелькали среди деревьев. Дмитрий с волнением, пытаясь нащупать предел своих возможностей, устремил взгляд еще дальше, через двор. В поле зрения втиснулся соседний дом, с сотнями темных окон. Лишь некоторые из них, словно прожектора, концентрирующие человеческие эмоции, пылали фиолетовой злостью и пунцовым раздражением. Дмитрий «всмотрелся» в один из светящихся прямоугольников и ощутил специфический аромат просачивающегося сквозь стекло страха, замешанного на любопытстве. Пришедшее вслед за этим холодное спокойствие плавно перешло в тупую сосредоточенность. Он на секунду отвлекся от чувств человека, видневшегося в оконном проеме, и в этот момент дневной свет отразился в оптическом прицеле винтовки, смотрящей прямо в его лицо.
— Да что же это такое! Неужели опять? — застонал он, присматриваясь к бородатой физиономии.
Спокойный взгляд — теперь уже без эмоций. С чувством, с толком, с расстановкой (как в тире) стрелок вышел на позицию. Будучи уверенным, что клиент не может его видеть, он не торопился.
Не отрывая глаз от тонкого пальца, лежащего на курке, Дмитрий спокойно, но достаточно громко произнес:
— Всем без спешки отойти от окна! Снайпер в доме напротив. Последний этаж, окно открыто. Полковник, сообщите своим людям. А вы, Ванькин, не дергайтесь! Он целит в меня, но может и промахнуться.
Полковник мгновенно оказался на полу, выхватывая миниатюрную рацию, отполз к окну и уже оттуда выкрикивал указания:
— Да, живым! Последний этаж!
Дмитрий вновь сфокусировался на стрелке. Всклоченная борода, цепкие глазки, пухлые щеки, верхняя губа медленно накрывает нижнюю, палец тянет курок. Выстрел!
Время, останавливаясь, стало густым и тягучим, как сироп. Мгновения лениво поползли, приближая маленькую пулю к его голове. Металлический цилиндрик все ближе, а Тромба все нет. Ощущение тела не исчезает, оно сковано страхом и ожидает удара пули. А что, если он и вовсе не появится? Еще мгновенье… Нет!!
Глава пятнадцатая
СТАРЫЕ СПОРЫ, НОВЫЕ СРАЖЕНИЯ
Комната дрогнула, теряя очертания. Предметы поплыли перед глазами, удаляясь, исчезли. Дмитрия куда-то несло, выворачивая на ходу, разбрасывая на молекулы. У него не было чувств — они исчезли вместе с превратившимся в цепочку атомов телом. Вместо привычных ощущений — вывернутая наизнанку Вселенная и непроглядная тьма. Но и она прожила недолго, через миг сменилась ярким светом. Шаг — и Дмитрий за белоснежной колонной.
Иконы на стенах, изображения святых на потолке, множество свечей и тихий шепоток верующих. Крестятся, беззвучно шевеля губами; крестятся, покорно склонив голову; крестятся, поднимая виноватые, полные мольбы глаза к небу.
Дмитрий осмотрелся, ошеломленный мгновенным перемещением, вспомнил Пугачева. Откуда-то сбоку, неслышно ступая по мраморному полу, появился молодой человек крепкого сложения и церковной наружности. Большой, нескладный, хоть и безбородый детина. Борода не выросла еще — годы не те. Черная ряса, несмотря на немалый рост хозяина, касаясь пола, путалась под ногами. Кажется, парень еще не привык к своему одеянию — или одеяние не привыкло к нему. Увалень, одним словом. Выглядит вольно: нет в его взгляде напускного смирения и кротости нрава.
— Отец Михаил ждет вас, — пропел он, глядя прямо в глаза Потемкину. — Прошу за мной.
Дмитрий взглянул в глаза молодого человека и понял, что тот не так молод, как ему показалось вначале: взгляд задумчивый — непростой.
— Меня ли, батюшка? — удивился Потемкин, подражая встречающему его божьему человеку.
— Тебя, Димитрий, тебя!
Искорка, мелькнувшая где-то в глубине темных глаз, быстро разгорелась, осветила радостное лицо, и монах весело подмигнул изумленному Потемкину. Затем спрятал взгляд, повернулся и, не оглядываясь, двинулся в сторону большой дубовой двери.
Массивные створки со скрипом разошлись, пропуская молодых людей на лестницу, ведущую к кабинетам, расположенным на втором этаже. Здесь, по-видимому, располагались кельи священников, занимавших более высокое положение. Когда-нибудь простые монахи, подметающие скромными рясами мраморный пол, смогут занять комнаты поближе к Богу. Когда-нибудь, но не сейчас. Пока благодати не хватает. В одну из таких «скромных келий» загадочно улыбающийся крупногабаритный монашек и провел Потемкина.
Пересекая порог, Дмитрий внимательно огляделся. Массивный стол, стоящий посреди комнаты, терпел на себе многочисленные распятия, иконы и иконки, четки и ворох предметов непонятного назначения. Терпел и не прогибался от старости, ибо старость его была благородная — по-настоящему дубовая. Всенепременное Евангелие в добротном, тисненом золотом переплете лежало в центре стола, за которым восседал почтенный, седой как лунь старец. Длинные белоснежные, отсвечивающие серебром волосы, ниспадающие на хрупкие плечи, туманной дымкой окутывали голову батюшки. Доброе лицо, внимательные глаза — прямо Дедушка Мороз перед вручением новогодних подарков.
Посмотрев в глаза вошедшему Потемкину, старичок приветливо кивнул, ласково поздоровался. Дмитрий отчего-то поежился.
— Сын мой Дмитрий, не стану лукавить, мы ждали тебя, — пропел святой отец и, как бы невзначай, качнул пальцем стеклянный стержень метронома, затерявшегося среди церковных безделушек, живущих на большом столе.
«Тук-тук!» — раздалось в сухом воздухе.
— Скажу даже более, — продолжал старичок, вплетая слова в завораживающий стук метронома, — мы сделали все для того, чтобы ты пришел к нам. Мне не хотелось бы произносить это слово, но мы тебя вынудили прийти к нам.
«Тук-тук, тук-тук».
— То есть вы меня загоняли, как волка на охоте, — возмутился Дмитрий, но его желание рассердиться мгновенно разбилось о добрейшую физиономию милого старика.
В голове возникли слова, просящиеся наружу. Хотелось пожаловаться умудренному опытом пожилому человеку на все несчастья последних дней. Усталость тянула голову к столу, налившиеся свинцом веки дрогнули, поползли вниз. Еще мгновение, и…
«Тук-тук! Тук-тук» — стучит молоточек, не желая останавливаться.
«Как хочется спать…»
«Бум-бум-бум!» — гремятудары, проникая сквозь ватную, давящую на уши тишину. Выталкивая сладкую дрему, неожиданная боль заполняет голову.
«Черт! Старичок гипнотизирует меня», — Дмитрий затряс головой, пока мозги не прояснились, а мысли не вернулись в прежнее русло. Пришедшая злость вцепилась острыми зубами, разрывая на части остатки идиотского добродушия.
