миру, предваряют все другие греховные дела. Искоренение их, с точки зрения Синаита, составляет жизненную задачу всякого человека, ибо лишь на чистую душу, свободную от земных помыслов, изливается Фаворский свет, сияние божественной славы.
в) Последнюю точку в 'политизации' исихазма поставил
Возводя в абсолют противоположность божественного и мирского, Палама утверждал, что Бог по своей сущности не может быть творцом мира; последний возникает из 'несотворенной энергии', хотя и исходящей от Божества, тем не менее отличной от него. Понятие несотворенной энергии полностью вытесняло Бога из сферы познания, постулируя неприложимость природных атрибутов к определению сущности сверхъестественного. Палама устанавливал виды различий божественной сущности и энергии. Они различаются как все непознаваемое и познаваемое. Далее: Божество неименуемо, а энергии даются названия. Наконец, божественная сущность проста, неделима и едина. Напротив, энергия, во-первых, многообразна и множественна, во-вторых, она делится, но не сама по себе, а в соответствии с силой нижележащих вещей. Бог и энергия - это антиподы: как из рассеявшегося в пространстве света нельзя зажечь обратно угасшую свечу, так из познания несотворенной энергии - постичь Бога. Однако бытие его несомненно, и в это надо верить всем сердцем.
Палама был рьяным противником рационализации теологии. Он с негодованием высказывался против 'латинского учителя' Фомы Аквинского за оправдание им логики Аристотеля, казавшееся ему попранием заповедей апостола Павла, святых и духоносных отцов церкви. Бог презрел мудрость века сего, он упразднил разум и избрал в последователи себе слабых умом и немощных, облагодетельствовал их верой. Вера не может 'сопребывати вкупе' с разумом: разум создает силлогизм, вера творит безмолвие. Одно отрицает другое. Ибо 'безмолвие есть оставление ума и мира, забвение низших, тайное ведение высших. Это и есть истинное делание, восхождение к истинному созерцанию и ведению Бога'.
Фактически Палама доводил дуализм божественного и природного до своеобразной секуляризации природного вообще, изъятия из тварного бытия всего, что так или иначе могло быть воспринято в контексте богообразности и богоподобия. В эпоху Возрождения подобная
20
секуляризация открывала простор для исследования 'природы вещей'. Позднее средневековье мыслило иначе и не жаждало 'двух истин'. Оно жило под тяжким прессом евангельского пророчества о скончании мира и думало только о спасении. По мере 'истончения веков', приближения 'Судного дня' все более теряло смысл натурфилософское миропонимание прежних отцов церкви и возрастало влияние мироотрицающей мистики. 'Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом' [1 Кор. 6, 17]. В этих словах апостола Павла Григорий Палама находил подтверждение истинности 'таинственного богословия', апофатики.
2.
Основу духовно-идеологических ориентации киево-печерского монашества составили воззрения Феодосия Печерского и Нестора Летописца.
а)
Критике римско-католической церкви он посвятил даже нечто вроде трактата 'О вере крестьянской и о латыньской', написанного в форме послания к киевскому князю Изяславу Ярославичу. Главное в нем - призыв не общаться с латинянами: ни 'учения' их слушать, ни 'обычая' их держаться, ни брататься с ними, ни есть и пить с ними из одного сосуда, ибо они 'неправо верують и нечисто живуть'. В послании приводятся более двадцати их 'ересей': непочитание икон и святых мощей, крещение в одно погружение, а не в три, признание филиокве - исхождения Святого Духа от Бога-Отца и Бога-Сына и т.п. Отсюда следовало заключение, что латинство не от Бога, и кто хвалит чужую веру, тот хулит собственную. Феодосии настаивал на полном обособлении, разрыве с Западом. От него берет начало целая традиция православно-церковного консерватизма, дошедшего до славянофильства и евразийства.
б)
21
святых и редактором-составителем 'Повести временных лет'. Он не остановился на концепции 'богоугодного властелина', а развил ее дальше - применительно к новым политическим реалиям, сформулировав теорию удельно-династического княжения. Суть этой теории - 'кождо да держить отчину свою'. Ее библейское обоснование дано на примере сыновей Ноя, разделивших после потопа между собой землю: 'Сим же и Хам и Афет, разделивше землю, жребьи метавше, не преступати никому же жребий братень, и живяхо кождо в своей части'. Так удельно-династическая система приобретала божественную санкцию.
В рамках своей идеологической теории Нестор осмысливал и проблему социального зла. С присущей ему историософской сметкой древнерусский мыслитель-книжник рассуждал о мире как арене противоборства добра и зла, Бога и сатаны. Мир полон бесов - слуг дьявола, которые на все 'злое посылаемы бывають'. Среди них - 'неправедные властелины'. Они без страха преступают церковные заповеди, забывают
