Челобитные Пересветова свидетельствуют об активизации дворянства, его стремлении занять место, постепенное утрачиваемое феодальной аристократией. Оставаясь верным принципу ограничения самодержавия, он вместе с тем делал акцент на необходимость 'грозы', усиления трона верными слугами. 'Не мощно царю без грозы царства держати', заявлял Пересветов. На его взгляд, 'без таковыя грозы правды в царство не мощно ввести'. 'Гроза' - это способ восстановления 'правды' ('закона'), попранной боярами и вельможами. Бояре, утверждал Пересветов, повинны во всех обидах и порабощениях, чинимых в государстве. В подтверждение своей правоты он ссылался на правление последнего византийского императора Константина, который 'велможам своим волю дал и сердце им веселил, они же о том радовалися и нечисто свое богатство збирали, а земля и царство плакало и в бедах купалося'. Если царь кроток и смирен, то царство его скудеет, и наоборот: если он грозен и мудр, то царство его расширяется и слава о нем растет по всем землям. С явными намеками на Московскую Русь Пересветов писал: 'Которая земля порабощена, в той земле все зло сотворяется: татба, разбой, обида, всему царству оскужение великое'. В таком царстве, добавлял книжник, 'люди не храбры и к бою против недруга не смелы: порабощенный бо человек сраму не боится, а чти себе не добывает'.
Несмотря на резкое осуждение боярского своевольства, Пересветов мыслил всецело категориями феодальной логики, добиваясь лишь замены приближенных царя. Идеальным правителем он считал турецкого султана Мухаммеда П. Он правит вместе с ближайшими советниками, с думою. Ни одно дело не начинает без того, чтобы не 'помыслил... с паши мудрыми'. Магмет-салтан, по словам Пересветова, 'великую правду во царство свое ввел', наместничество с кормлениями заменил сбором доходов в казну, назначив вельможам жалованье.
38
Каждому городу дал 'податной суд', а судьям выдал 'книги судебный, по чему им винити и правити'. Сила его - в верных янычарах, которых он также содержит на жалованье. Ими он велик и славен, в них - его гроза и мудрость. Не так на Руси: 'велможи рускаго царя сами богатеют и ленивеют, а царство оскужают его, и тем ему слуги называются, что цветно и конно и людно выезжают на службу его, а крепко за веру христианскую не стоят и люто против недруга смертною игрою не играют, тем Богу лгут и государю'.
Для Пересветова характерен гуманистический взгляд на религию. Не отвергая веры как таковой, он в то же время выступал против церковного провиденциализма. 'Бог любит правду лутчи всего', - заявлял книжник. Истинная вера - это 'правда', и Бог помогает только тем, кто стремится ввести ее в жизнь. Идя по пути признания первенства 'правды' над верой, Пересветов доходил до крайних границ отрицания веры. Он со всей решительностью утверждал, что византийцы, которые 'еуангелие чли, а иныя слушали, а воли Божия не творили', оказались менее угодны Господу, нежели магометане-турки, не имевшие истинной веры, но творившие 'правду'. Духом свободомыслия и реформаторства проникнуто заявление Пересветова о русском царстве: 'Чтобы к той истинной вере христианской да правда турецкая, ино бы с ними ангелы беседовали'.
Ум превыше всякой 'породы' - эта гуманистическая мысль пронизывает челобитные публициста-воинника. Она находится в самой непосредственной связи с общевозрожденческими тенденциями эпохи московской централизации.
6. Московское Возрождение по своей сути должно было привести к европеизации России, реформам Петра Великого. Обращение к Западу началось еще во времена Ивана Грозного. Так, из-за 'срамоты для иностранцев' ратовал за изучение наук и философии Ф.И. Карпов. Издание книг, 'яко же в греках, и в Венецыи, и во Фригии', пытался наладить Иван Федоров. О просвещении и мирских знаниях мечтали новгородско-московские еретики-антитринитарии.
В числе первых 'российских западников' [
Из сочинений Курбского видно, что на первое место он ставил вопрос об уме. В одном из 'сказов' говорится: 'Ум человеческий мудрые на двое разделяют. Едину часть зрительной нарицают, который к
39
чувством ничесож имеет, но о Бозе помышляет и о бесплотных силах мечтает... А другую часть ума делательным нарицают, который чувством ближайший, и помыслы сердечьные, яко чрез послы внутренних чувств приносимые, разсуждает, и управляет, и в дело производити повелевает'. Ум, согласно Курбскому, - это соединение божественного и чувственного, соединение механическое, не скрепленное какой бы то ни было внутренней связью, а потому легко распадающееся. Божественная часть ума, помышляющая о Всевышнем и других невидимых силах, вследствие своей оторванности от ощущений составляет область 'мечтаний', мистического созерцания и в качестве таковой непригодна человеку в его конкретной практической деятельности. Ей служит 'делательная' часть ума, ибо как раз результатам дела и чувства является возникновение разума - 'мысленного'. В этом смысле разум естествен по происхождению; и человек лишь благодаря ему обладает свободой воли, направляющей его действия и поступки. Курбский развивал взгляды своего учителя - Максима Грека, которого почитал 'зело мудрым' и 'во обоих' наученным - 'во внешних учениях философских и во священных писаниях'.
Идею о естественности разума Курбский обосновывал и в 'сказе' о частях и уровнях жизни. 'Три бывают части зримы, - писал он, - ими же живот наш содержится: колеблющаяся, всех нижайшая, к вещи телесней присажденна; чувствительная ж в животных безсловесных вышнее место имеет, их же вожделение естества ведет ко долу, а в человецех же среднее; мысленная же во человецех наивышша и предостоинеша. Ко всякому же убо животу належит свое свойственное движение. К колеблющему движению растительное. К чувственному по месту движение, рекше, им же бывает с места на место движим. К мысленному же животу и разумному движение вольное и самовластное по естеству, и того ради человек по естеству самовластный и волю имеет по естеству ему приданную'.
Эта замечательная попытка мыслителя доказать естественность разума основана на философских дефинициях Аристотеля, в частности, его трактате 'О душе'. Стагирит исходил из признания единства и нераздельности души и тела. На его взгляд, тело без присущей ему души еще не может быть реальным
