Темная симфония

— Ты знаешь его?

Прошли годы с того времени, как он по такому родному каналу обращался к другу детства. Он чувствовал себя неуклюжим и неловким, но иного выбора не было. Его невероятная сила утекала в землю в прямом смысле этого слова, оставляя его покачивающимся и слабым. Кроме того, была еще и Антониетта, которую надо было защищать. Он будет жить, чтобы уничтожить всякого вампира и защитить ее.

— Это, скорее всего, один из древних, отправленных моим отцом. Я не узнаю его, и он до сих пор не присягнул на верность нашему принцу. Недавно выяснилось, что многие древние были отправлены за океан, чтобы защищать людей там, где только можно. Поэтому был отправлен зов, чтобы все они вернулись домой, — в ответе Жака звучало предостережение. — Не теряй сознание. Сосредоточься на нем.

Байрон разразился смехом.

— Разве кто-либо может контролировать потерю сознания? Что ты думаешь?

Незнакомец возвышался над ним, высокий, со старыми глазами и слабой невеселой улыбкой.

— Могу предположить, что тебе следует оставаться настороже, чтобы твой друг, так пристально наблюдающий за мной, мог должным образом защитить тебя. Меня зовут Доминик, — он низко поклонился ему, старомодным вежливым жестом уважения. — Я давно живу вдали от родной земли, и ты первый представитель нашей расы, которого я встретил за длительный период времени.

— Я Байрон. И я благодарен тебе за помощь, — формально ответил Байрон. — Был бы рад поприветствовать тебя, как полагается у воинов, но боюсь, что просто напросто свалюсь, — слабая улыбка чуть уменьшила выражение боли на его лице.

— В этом нет необходимости. Мы братья. Этого достаточно, — очень небрежно Доминик рванул зубами свое запястье, делая открытую рану, которой прижался ко рту Байрона. — Я был в пути, чтобы повидать нашего принца и своими собственными глазами убедиться, правда ли, что его Спутница жизни была человеком.

Кровь вливалась в изголодавшиеся клетки Байрона, древняя кровь, чистая и сильная. Байрон старался не показаться жадным, но он был почти без сил, и неожиданное вливание древней крови ударило в него с силой грузового поезда. Наслаждение было пьянящим и ошеломляющим.

— Борзая хорошо охраняет твою Спутницу жизни. Он бы напал на меня, сделай я неверный шаг, но к счастью он догадался, что я за создание. Я позабыл про их верность и про их сердце. Благодарю, что напомнил мне об этом.

Байрон опустился на песок, чувствуя землю, тянущуюся к нему. Успокаивающую его. Невероятно вежливо он закрыл рану на запястье Доминика.

— Ты долго охотился.

— Слишком долго. Я становлюсь слабым и хочу спать, но я должен донести до нашего принца новости. Какое-то зло охватывает землю. Тонким слоем. Настолько тонким, что я не могу найти его источник, а я искал тщательно. И это несет в себе угрозу нашему принцу и нашим людям. Оно угрожает самому нашему существованию и образу жизни. Я должен предупредить его, а потом продолжу поиски своих потерянных родственников.

Байрон чувствовал кровь, текущую в нем. Как давно это было, когда кто-то из его собственной расы делился с ним кровью. Он почти позабыл, какое это пьянящее наслаждение.

— Потерянных родственников? Неужели принц осведомлен, что кто-то из наших людей пропал?

Доминик наклонился и поднял Байрона на руки, словно он был не взрослым мужчиной, а всего лишь ребенком.

— Моя сестра была ученицей великого колдуна. У нее были невероятные способности, а под его руководством она усвоила многие вещи, теперь потерянные для нашего вида, — Доминик изменил форму, продолжая надежно держать на руках Байрона, и понесся по ночному небу под прикрытием бури.

Эти слова послужили толчком для его памяти, всколыхнув воспоминания о сказаниях о волшебницах и колдунах среди их расы, учащих их людей защите и заклинаниям. Байрон закрыл глаза, позволяя слабости накатить на него. Он потянулся, чтобы соединиться со своей второй половинкой. Со своей душой.

— Антониетта? Ты в порядке? Они осмотрели твою рану?

— Байрон? Я оставила тебя одного. Я не могу вспомнить, что произошло. С какой стати мне оставлять тебя одного? — в голосе Антониетты слышались слезы. Она казалась несчастной и взволнованной. Совсем непохожей на его обычную Спутницу жизни. — Как я могла сделать такую ужасную вещь? Ради своего кузена? Чтобы спасти его? Я не могу понять, с чего бы мне оставлять тебя.

— Успокойся, cara mia, я в порядке. Это я попросил тебя оставить меня, чтобы мой народ смог исцелить меня так, как это у нас принято, поскольку показ доктору моих ран был сопряжен с определенными трудностями. Он бы стал настаивать на вызове властей. Так было лучше всего.

— Нет! Не лучше! Я знала, что там присутствовала опасность, я чувствовала ее вокруг нас. К тому же была буря, и было холодно, а ты потерял слишком много крови. Таша закричала, когда увидела меня. Я была вся покрыта твоей кровью. Мне следовало бы остаться с тобой и защитить тебя. Исцелить тебя. У меня есть способности.

Байрон улыбнулся. Даже являясь Скарлетти с их необычной наследственностью, Антониетта не обладала необходимыми навыками. Он послал ей волну тепла, любви.

— Я буду рядом с тобой завтра вечером. Постоянно держи Кельта подле себя. Ты не сможешь связаться со мной, пока не сядет солнце, так что не паникуй, если вдруг потянешься, но не почувствуешь меня.

— Мне необходимо дотрагиваться до тебя. Знать, что ты действительно жив, — их связь уже начала ослабевать, хотя Антониетта отчаянно старалась удержать связывающую их нить.

Байрон был в полубессознательном состоянии, когда Доминик доставил его в пещеры глубоко под землей.

— Сегодняшнюю ночь мы проведем здесь, — Доминик раскрыл землю, выбрав участок с плодородной почвой, после чего опустил Байрона в прохладную, радушную землю.

— Расскажи мне о своей родственнице? Каким образом она пропала? — Байрон пришел в себя достаточно, для того чтобы искать дружеского общения с кем-то из своего вида.

— Я охотник на вампиров. Был рожден охотником.

— В то время как я — нет.

Доминик пожал плечами.

— Тот, кто охотится, хотя это не является его наследием, является воином, достойным уважения. Все это я знал уже в дни своей юности. То были темные времена, задолго до того, как войны уничтожили большую часть нашего народа. Моя сестра многое знала, и даже принц Влад консультировался с нею. Некоторые говорили, что она знает слишком много. Другие говорили, что она зависит от своих людей, хочет управлять ими, верит, что это ее право.

— Вы из рода Драгонсикеров, — Байрон откинул голову на мягкую землю и посмотрел на мужчину, который поделился с ним кровью. — Будучи юным, я имел привычку приходить в дом, в котором вы должно быть когда-то жили. Резьба, художественные изделия были так прекрасны. Мне хотелось быть в состоянии создавать подобные чудеса. Это было очень давно.

— Старый дом все еще стоит? Будет настоящим чудом снова увидеть его.

— Из уважения к твоему роду, — сказал Байрон, — там ничего не трогали, только сохраняли его для тебя или твоих родственников, если таковые остались.

— Моя сестра была верна принцу Владу и нашему народу. Ни один Драгонсикер не предавал свой народ. Ни один не обратился в вампира. Я не смогу успокоиться, пока не выясню, кто забрал у нас мою сестру, и не очищу наше имя.

— Никогда не слышал слухов о том, что кровь Драгонсикеров запятнана, — заметил Байрон. Он наблюдал, как Доминик обвел рукой пещеру, от чего проснулись к жизни крошечные, словно головка булавки, огоньки света. Незнакомец достал из небольшого контейнера порошок и развеял его по всей пещере. Запах был ароматным и успокаивающим.