других памятников англосаксонского эпоса, и их результаты не замедлили сказаться. Публикация «Эксетерской рукописи» вывела из небытия героические элегии и такие крупнейшие произведения религиозного эпоса, как «Юлиана» и «Христос». В ней же оказалось и второе по значению произведение героического эпоса — «Widsith» («Многостранствовавший»). Вскоре в Лэмбетском дворце были найдены фрагменты героической поэмы «Битва в Финнсбурге», а в составе «Англосаксонской хроники» выявлены исторические песни. Только тогда, к концу XIX в., англосаксонская словесность предстала во всем ее многообразии и великолепии.
Бесценным источником сведений о древнеанглийском героическом эпосе стала поэма «Видсид» («Многостранствовавший»), написанная, как полагают, в VII в. Это рассказ скопа о племенах и народах, у которых он побывал, о королях, при дворах которых он исполнял
спои песни и которых он восхваляет за щедрость и доблесть:
стран и народов,
и нередко он радовался на пирах дарам...
(Видсид, 1—4)
Видсид вымолвил,
раскрывая словосокровищницу, из мужей путешествующих
обошел он всех больше
За этим многообещающим зачином следует, однако, не поэма, действительно исполнявшаяся в то время при дворах прославленных вождей, и не повествование о реальных странствиях певца, хотя многие из названных далее королей существовали на самом деле. Основная часть поэмы состоит из трех пространных перечислений— тул3. Первая — «перечень королей» — содержит длинный, до 35, ряд имен знаменитейших правителей различных племен и народов, начиная с Александра Македонского:
Долго Хвала
достохвально правил, а самым сильным
был Александр среди людей и благоденствовал больше
всех на этом свете,
о ком я слышал. Этла правил гуннами,
Эорманрик готами, Бекка банингами,
бургендами—Гивика...
(Видсид, 14—19)
Второй перечень, мало отличаясь стилистически от первого, перечисляет племена, третий — правителей, у которых Видсид побывал сам.
Уравновешенность, плавность этих тул подчеркивается стройностью композиции поэмы, ее своеобразной симметричностью.' краткие вступление и заключение (по 9 строк) обрамляют тулы, а небольшие «автобиографические» пассажи соединяют их и придают им завершенность. Среди упомянутых в тулах 69 королей (чаще это племенные вожди) и 70 народов часть хорошо известна по памятникам европейской средневековой литературы: Аттила (Этла), король гуннов, который царствовал с 434 по 453 г.; остготский король Эрмана-рих (умер около 375 г.); Теодорих, король франков (после 594 г.); такие народы, как англы, финны, саксы, франки; и по эпическим произведениям древних германцев: герои поэмы «Беовульф» — Хродгар и Хродульф (в «Видсиде»—Хродвульф, в скандинавских сказаниях — Хрольв Жердинка); герой песни «Битва при Финнсбурге»— Финн из рода Фольквальдингов; упомянутый в песнях «Старшей Эдды» и в «Хеймскрингле» правитель
свеев Ангантюр (в «Беовульфе»— Онгентеов) и др. Многие же имена и этнонимы не встречаются больше нигде, и мы не знаем, кто такие Вульфинги или Боинги, кем был Холен, правивший Вроснами, и т. д.
Чрезвычайно широкий хронологический диапазон поэмы явно не согласуется с ее сюжетной канвой — путешествием Видсида, охватывая, если отбросить упоминания Александра Македонского и библейских народов (считается, что это позднейшие вставки переписчика поэмы), III—VI века н. э. Столь же обширен и пространственный кругозор рассказчика: в поле его зрения находятся народы от крайнего северо-востока ойкумены (финны) до ее южных пределов (сарацины). Поэтому выявить какую-либо систему в перечнях не удается.
Вместе с тем создателям «Видсида», очевидно, лучше известен ареал древнейшего расселения германских племен: побережье Балтийского и Северного морей; народы и правители Центральной Европы упоминаются в поэме реже4. К германским древностям ведет и та единственная связующая нить, которая сообщает цельность всему произведению и объединяет содержание тул: все известные нам имена принадлежат героям древнегерманских эпических сказаний. Некоторые из них занимают видное место в сохранившихся эпических произведениях, другие кратко упоминаются в них (как, например, Оффа в «Беовульфе» и «Деоре», Гудхере в «Беовульфе» и «Битве в Финнсбурге»). Связь перечисленных имен — будь то имена исторически реальных или вымышленных лиц — с эпической традицией особенно отчетливо прослеживается во второй туле, где приводятся не только имена, но и содержатся намеки на наиболее известные сюжеты, героями которых они являются. Вспоминая, например, Хродгара, рассказчик перечисляет целый ряд сюжетов, сопрягавшихся с его именем:
Хродвульф с Хродгаром, храбрые, правили
мирно, совместно,
племянник с дядей,
войско викингов
выгнав за пределы, силу Ингельда,
сломив в сраженье, порубив у Хеорота
хеадобеардов рать.
(Видсид, 45—49)
Замечание об изгнании племени (?) викингов остается неясным — других упоминаний этого сюжета нет, остальные сюжеты более подробно освещены в «Беовульфе». Во многих случаях аллюзии рассказчика теряются для современного читателя поэмы, но, оче-
видно, они были полны смысла для слушателей той эпохи, и, возможно, именно широкие и разнообразные ассоциации, вызываемые этими упоминаниями, обусловливали значение поэмы.
Как ни кратки эти аллюзии—иногда лишь одно имя, один этноним,— они дают неповторимую возможность окинуть единым взором многообразие героико-эпических сюжетов, известных англосаксонскому скопу в VII—VIII вв.5 При таком взгляде «сверху» видно, что основная часть сюжетов приурочена к двум временным моментам: первая группа связана с эпохой великого переселения народов и составляет континентальную общегерманскую традицию; вторая—с местными (англосаксонской, скандинавской) традициями.
Эпоха великого переселения народов, важный этап в историческом развитии древних германцев, стала «героическим веком» эпического творчества6. В произведениях, восходящих к этому времени, формируются неповторимые особенности древнегерманской эпики: представления о героике и героической этике, о времени и пространстве, образы идеального воина и правителя, способы обобщения и художественного преломления действительности — все то, что воплотилось в своеобразных формах героического мира германского эпоса . В эту эпоху уходят корнями основные эпические сюжеты, объединенные в несколько циклов: слившиеся воедино предания о гибели первого и второго Бургундских королевств; сказания о Теодорихе из Равенны (471—526 гг.), о короле гуннов Аттиле и др. Сложившиеся до переселения англосаксов на Британские острова, эти сказания стали достоянием всех (или по крайней мере большинства) германских народов. Потому так многочисленны варианты отдельных сказаний, так разнообразны их интерпретации в памятниках, записанных от VI до XIV в. в разных частях германского мира. Нашли они отражение и в англосаксонском эпосе хотя и не в виде дошедших до нас эпических поэм, но как краткие аллюзии в «Видсиде», «Деоре», «Беовульфе».
Значительная часть этих сюжетов более или менее непосредственно связана с именами крупнейших вождей эпохи великого переселения народов: Аттилой, Эрмана-рихом, Теодорихом из Равенны. Их образы становятся тем стержнем, вокруг которого циклизуются предания. Не теряют они своего значения и в эпоху более позднюю, когда складываются местные эпические традиции. Второй—«национальный»—-героический век (для англосаксов, вероятно, охватывающий VII— VIII вв.) создает собственные сюжеты (англосаксон-
