испытывают от такого «уведомления» сильный дискомфорт и готовы сделать все, чтобы успокоить ребенка. Когда малышу хорошо, уголки его ротика сами собой растягиваются, образуя «праулыбку». Приблизительно к полутора месяцам эта улыбка становится четко выраженной, что невероятно радует родителей и вознаграждает их за заботу о ребенке. За всем этим несложно увидеть механизм, созданный природой для обеспечения нашей заботы о потомстве. Но в действительности происходящее значительно глубже.
Посмотрим на мир глазами малыша. К полутора месяцам у него как раз формируется зрение, структуры наружного коленчатого тела и первичной зрительной коры заканчивают свою «калибровку», ребенок начинает формировать зрительное представление об окружающем. И что он видит? Взрослые не просто окружают малыша и заботятся о нем. Они сами реагируют на его поведение. Они хмурятся и злятся, когда ребенок плачет, улыбаются, когда улыбается он, ласкают малыша в расчете на его радость и сами радуются в ответ. Для ребенка это все означает приобретение фундаментального опыта. В его памяти улыбки окружающих становятся признаком собственного состояния «хорошо». И напротив, хмурое лицо того, кто перед ним, фиксируется памятью как признак собственного состояния «плохо». В соответствии с нашей моделью эмоций, мимика окружающих начинает сама формировать состояние ребенка, то есть ребенку становится хорошо, когда ему улыбаются, и плохо - когда он видит или слышит признаки раздражения или агрессии.
Обратите внимание, что сама мимика изначально – это не копирование мимики взрослых, а генетически заложенные рефлекторные реакции. Так, даже слепые дети улыбаются в ответ на ласки и голос матери. А вот эмоциональная реакция на чужую мимику – это уже свойство памяти и следствие принципа формирования эмоций.
Но на улыбке обучение не заканчивается. Постепенно у ребенка формируются обобщения, которые определяют чужое состояние. Они соответствуют тому, когда другому хорошо и когда плохо. Эти обобщения строятся на различных признаках - мимике, интонации голоса, поведении. И поскольку они оказываются сильно коррелированы с соответствующей мимикой, то на них распространяется та же эмоциональная оценка. Как следствие, формируется память, которая выделяет эти обобщения в самостоятельные эмоции. Таким образом, мы приходим к двум фундаментальным социальным эмоциям:
Альтруизм
Понятие альтруизма ввёл французский философ и основатель социологии Огюст Конт. Он охарактеризовал им бескорыстные побуждения человека, влекущие за собой поступки на пользу других людей. Согласно Конту, принцип альтруизма гласит: «Живи для других» (Вик). Беррес Фредерик Скиннер пришел к аналогичному выводу: «Мы уважаем людей за их хорошие поступки только тогда, когда мы не можем объяснить эти поступки» (Вик). Бескорыстность альтруизма по Конту и необъяснимость по Скиннеру - это следствие того, что удовольствие доставляется непосредственно самим фактом того, что другому человеку хорошо, безотносительно какой-либо иной выгоды для нас. В результате формируются модели поведения, направленные на доставление удовольствия другим людям и получение через это собственного удовлетворения.
- А зачем нам аэропорт? Нам прямо ехать надо.
- Адрес хочу. Он раньше здесь работал.
- Кто?
- Один грузин, мой знакомый друг. Я ему напишу: «Здравствуй, Валик-джан». А он скажет: «Вах! Как меня нашёл, откуда?» Ему будет приятно. Когда ему будет приятно, я буду чувствовать, что мне тоже приятно. А ты говоришь - прямо.
- Меня в Орджоникидзе ждут.
- Знаешь, я тебе умный вещь скажу, но только ты не обижайся. Когда мне будет приятно, я так довезу, что тебе тоже будет приятно.
Георгий Данелия, фильм «Мимино»
Сопричастность
Аналогично с альтруизмом сопричастность заставляет нас воспринимать чужое переживание как свое. Мы дискомфортно чувствуем себя наблюдая чужие страдания и страдаем сами, если плохо нашим близким.
Фразу Экзюпери из «Маленького принца»: «Мы в ответе за тех, кого приручили», - можно понимать вполне буквально. Если кто-то стал для нас своим, то сопричастность заставит нас разделить с ним все его переживания.
Недостающее звено эволюции
Уже давно люди пытаются понять, что так кардинально отличает их от животных. Почему человек обладает столь развитым мышлением, почему только он придумал речь? Что такого принципиально нового добавила эволюция человеку? Где тот орган, благодаря которому мы настолько превзошли обезьян?
Скорее всего, никакого особого органа нет, как нет и кардинальных отличий в строении мозга. То есть отличия, конечно, есть, хотя бы количественные, но они не причина, а следствие. Увеличение объема мозга, вероятно, произошло от того, что дополнительные мощности оказались востребованными. То есть не потому мы стали такие умные, что увеличился мозг, а мозг увеличился, потому что стало чем его занять. Это означает, что у человека появилось такое свойство, которое дало качественный скачок в способностях человека в сравнении с обезьянами. В логике нашего повествования такое свойство всплывает само собой. На эту роль как нельзя лучше подходят детские смех и плач. Человеческие дети и плачут, и смеются на порядок интенсивнее, чем те же малыши у обезьян. И в этом, пожалуй, наше главное отличие от родственников- приматов. Только у человеческих младенцев столько времени уходит на плач, и только они так часто улыбаются и смеются. Если рассматривать детский плач и смех только как способ заставить родителей заботиться о комфортном состоянии ребенка, то окажется, что эти реакции невероятно избыточны. Те же малыши приматов неплохо обходятся куда более ровным поведением. Похоже, что качественный скачок в том и заключался, что, с одной стороны, лицо человека освободилось от растительности и приобрело способность ярко передавать различную мимику, а с другой стороны - произошло чрезмерное усиление детских рефлекторных мимических и голосовых реакций, что позволило устойчиво формироваться социальным эмоциям. А богатство эмоций – это не только богатство поведения, но и, как мы потом покажем, - богатство мышления.
У наших предков-обезьян достаточно сложная мимика и, как следствие, сложное стайное поведение. Человеческий детский смех и плач – логичное эволюционное развитие эмоционально-мимической схемы. Несколько позже на богатый эмоциями мозг легла речь, и… «что выросло, то выросло».
На наши рассуждения можно возразить, что слепые от рождения люди приобретают те же эмоции без помощи мимики. Это можно объяснить тем, что мимика дублируется множеством телесных и звуковых реакций, которые могут быть доступны слепым, а часть из них даже слепоглухонемым детям. Но это хорошо работает тогда, когда ребенка окружают люди с уже сформированными эмоциями и эмоциональными проявлениями. Мимика необходима для первичного зарождения социальных эмоций, для создания их с нуля. Иными словами: слепой может адаптироваться к современному социуму, но слепые не смогли бы его создать.
Кстати, у человека есть одно интересное свойство, которое может претендовать на звание «того самого потерянного звена». Свойство, которое как свидетель может своим существованием подтвердить нашу теорию, а заодно прояснить формирование эмоций у слепых.
Смех от щекотки
Принято считать, что смысл смеха от щекотки на сегодня утерян. Что это такой атавизм. Раньше за ним стоял какой-то резон, но сейчас это бесполезный привет из прошлого. Найти наиболее вероятную первопричину происхождения щекотки несложно. Наши предки были существами довольно волосатыми, и естественно, в их шерсти обитала масса паразитов, причиняющих крайнее неудобство. Вполне логично, что природа позаботилась и создала метод борьбы с этой напастью. У животных для этого есть груминг – поведение, направленное на очистку тела. Оно может включать умывание, вылизывание, купание, чистку гениталий. У приматов к этому добавляется искание паразитов.
Для наших рассуждений важен тот факт, что такое поведение бывает парным. Например, кошки вылизывает своих котят, а обезьяны помогают друг другу избавляться от насекомых. Естественно, что такое поведение возникает не на ровном месте, а должно быть поддержано соответствующими механизмами. Чтобы понять их, давайте задумаемся, почему мы гладим кошек?
Наше поведение формирует эмоция альтруизма. Нам приятно сделать приятное другому. Но как мы определяем, что кошке нравятся наши действия? По ее реакции. Кошка закрывает глаза и довольно урчит (мурлычет). Для создания совместного поведения важно уметь информировать партнера, что то, что он делает, доставляет тебе удовольствие. Можно предположить, что определенное удовольствие от щекотки и вызываемая ею мимика - остатки той системы рефлексов, которая зародилась у наших предков, для того чтобы дать им возможность вычесывать друг друга.
Со временем мы утратили густой волосяной покров, однако ощущения щекотки осталось. Более того, из-за отсутствия шерсти мы стали более чувствительны, вместо запланированной природой улыбки щекотка стала вызывать смех. И возможно, тут и возникла ее новая
