меня делом привычным.
Бордовый с кистями абажур – я думал, таких и не бывает уже – осветил чудную панораму. Сам депутат Раздоров, придавив толстой щекой доски и раскинув руки, будто апостол новой веры, готовый к распятию, лежал в теплых байковых кальсонах на чистом лакированном полу. Рядом с ним, как я и предполагал, валялась двустволка. А вот кто валялся в кровати, вздрагивая под одеялом, было пока не ясно.
– На меня напали, – засопел Раздоров, не меняя позиции. – Вы должны меня защитить.
– Уже! – Я рывком сдернул с постели одеяло.
Под ним пряталась дрожащая от страха, а теперь еще и от холода девчонка-подросток лет пятнадцати, не старше. Губы и подбородок у нее тоже подрагивали. Нимфетка была, вычурно изъясняясь, в первозданном костюме Евы, а проще – голая, как сама правда. Дабы прикрыть наготу, она схватилась за подушку, но тут же ее и бросила. Потряхивая грудками, энергично взялась обшаривать изголовье и затем всю постель. Пропажа какой-то ценности девицу испугала куда серьезней, чем появление страшного мужика и черной маске и с «ремингтоном» наперевес.
– Что-то потеряли, мадам? – справился я из вежливости. – Девственность, аванс, украшения?
– Украшения! – Она подобрала с пола упавшие дешевенькие клипсы и, усевшись самым бессовестным образом по-турецки, стала их примерять.
– Это ваш папа? – Я ткнул дулом ружья в широкую депутатскую задницу.
– Не имеете права! – подскочил Раздоров.
– Лежать, – придавил я его подошвой ботинка.
– Интерпол не имеет права! – забормотал избранник. – Международный конфликт!.. Здесь другая юрисдикция!
– А ваш папа разрешает вам с чужими папами трахаться? – продолжил я допрос юной развратницы.
– Я сама! – пояснила она, деловито собирая разбросанную по комнате одежду.
Припомнив, что одноименное женское ток-шоу идет по телевизору почти параллельно с передачей «Спокойной ночи, малыши!», я просто сел. Причем сел на разобранную постель народного трибуна:
– А «Про это» вы, случайно, не смотрите?! Там про это очень много рассказывают!
– Чего?! – Закончив туалет, девица уставилась на меня, будто впервые увидела.
– Ничего! – гаркнул я. – Брысь отсюда!
Она сорвала со стенного крючка шубейку из чего-то растительного и мигом пропала за дверью.
– Теперь с вами. – Я повернулся к притихшему депутату. – У вас есть письменное разрешение на случку с детьми от шестнадцати и младше?
– А у вас ордер есть?! – Вскочив на ноги, Раздоров возродился, словно птица Феникс из пепла. – Ордер покажите! Я государственное лицо! Депутат палаты!
– Нижней палаты, – уточнил я, глядя на его дезабилье. – Наденьте-ка брюки и дальше по порядку.
– На меня напали! – Облачаясь в костюм, Раздоров изложил свою версию происшедшего. – Это не мафия! Это – происки левых! Скоро президентские выборы, и я – баллотируюсь! Хотели учинить надо мной расправу в собственном очаге! Негодяи! Ничего-ничего! Он – все видит!
Раздоров указал пальцем на абажур с кистями.
– Оставим высшую материю, – постарался вернуть я его к насущным вопросам. – Дальше, пожалуйста.
– Я спас эту девочку и спасся сам! – Депутат предложил мне разделить с ним общую радость. – Теперь страна может спать спокойно! Раздорова еще никто не заставал врасплох! И впредь, и отныне, и во веки веков!
– Аминь, – отозвался я. – Сколько было в особняке охранников?
– Четверо. – Депутат щелкнул запонками и принялся завязывать узел галстука. – Пять обученных собак на участке. Еще мой водитель в гараже. Прислугу я к ночи отпускаю!
– Гараж подземный?
– Да. Две машины служебного назначения и одна – Подарок шейха из Саудовской Аравии. Жест доброй воли. И – «харлей» моего старшего оболтуса.
– Водитель ваш был вооружен?
– А как же, товарищ! Он же тело мое охранять обязан в дороге! – Раздоров, причесавшись перед настенным зеркалом, повернулся ко мне и стал опять похож на Раздорова – известного политического деятеля, неутомимого борца с коррупцией во всех эшелонах и некоторых тамбурах Кремля. – Ваше удостоверение можно посмотреть? Вы кто?!
– Я – человек с ружьем, – признался я хозяину резиденции. – Ружье заряжено. Иногда – стреляет. Я буду спрашивать, а вы – отвечать, договорились? Как в старые добрые времена.
– Посмотрим, – уклончиво заметил Раздоров.
Правым уклонистом он оставался даже после долгого трудового дня. Ну ладно. Хотя бы с «танкистом» что-то прояснилось. Очевидно, в момент внезапной атаки шофер отдыхал на хозяйской кровати иод балдахином. Отчего б не отдохнуть, зная, что лидер фракции «Честный передел» в этот поздний час переделивает супружеское ложе в охотничьем домике с юной поклонницей? Услыхав стрельбу, горемыка шофер, вместо того чтобы сбежать в гараж, закатился под широкое ложе политического деятеля. Возможно, решил спросонья, что он давно в гараже, а кровать – не кровать, но – машина: самое безопасное место в ближнем бою.
– Итак, – начал я снова. – Почему вы сегодня отпустили прислугу раньше обычного?
– У меня была назначена важная встреча инкогнито, – буркнул депутат. – На высшем уровне.
– На чем была назначена?! – Я скрипнул, вставая, постельными пружинами. – Возьмите пальто, гражданин избранник! Место преступления мы еще с вами не осмотрели.
А во двор выйти стоило. Когда депутат при свете прожекторов увидал картину побоища, ему сделалось дурно. Ожидая, пока он придет немного в себя, я закурил.
– Что это?! – вытирая рот платком, забормотал Раздоров. – Это же… Это же – катастрофа! Завтра… Уже сегодня все газеты, все телевидение свяжет меня с этим!.. С этой!.. Пан Зюзя, сволочь, на стену полезет от радости!
– Нет худа без добра, – заметил я философски. – Действующего президента когда-то с моста уронили. С тех пор от него водкой… Короче, он с тех пор достиг всего, что вы себе желаете.
– Да?! – приободрился Раздоров. – Вы так думаете?! А что? Это мысль!
Заложив руки за спину, он выкатил грудь. Раздоров напоминал мне гения Тетеля из повести-сказки «Мастер-блоха»: то сдувался, то надувался.
– Очень, очень верное соображение! – Казалось, он и думать забыл о покойниках, населявших его усадьбу. – Мы должны это с вами использовать! Сколько липовых покушений сами на себя всякие проститутки устраивали! И все ради поднятия рейтинга. А тут – золотая жила! Я покажу этим импотентам, у кого из нас рейтинг стоит!
– Непременно. – Я взял его под руку. – А пока покажите мне, будьте любезны, ваши подземные владения: застенки, темницы, каменные мешки…
– Какие еще мешки?! – вырвался Раздоров.
– Ну, где-то же вы держите гнусных врагов демократии?! – улыбнулся я, разряжая обстановку.
Но шутки моей депутат, судя по тому, как стал опять раздуваться, не оценил.
– Владимир Иннокентьевич, мы напрасно теряем ваше время! Ей-богу, мы здесь одни. Если вы и впредь будете хорохориться, я пристрелю вас, как Мартина Лютера Кинга, и все дела! Посмертно вам даже памятник отольют на кобыле с железными яйцами. А вы еще нужны своему народу, поверьте!
Чтобы заставить здравомыслящего в общем-то человека в подобное поверить, мне пришлось поднести к его умной башке «ремингтон» и передернуть затвор.
– В качестве дружеской услуги! – побледнев, замямлил Раздоров. – В порядке одолжения… Аркадий Петрович Маевский, как ближайший соратник и сочувствующий…
– Да рожай ты, овца бодливая! – сорвался я окончательно.
– В подземном гараже у меня есть подвал со всеми удобствами! – Раздоров, славящийся умением
