была, да только непутевая, и гулящая, и пьющая… Видимо, уже давно Женька на себя рукой махнула, потому и одевалась кое-как, потому и выстроила в шкафу батарею винных и водочных бутылок (а одежды там – по пальцам пересчитать, да и та – уродливая, почти мужская), потому частенько и битой бывала, и сама, судя по ободранным костяшкам пальцев, дралась почем зря, будто мужик. Вот горе-то было для родителей! Под сорок уже дочери, а о внуках – и не мечтай, девка в загул непробудный вдарилась! Женька пыталась припомнить лица мужиков, с которыми она спала, – при загульной-то своей жизни вряд ли она до таких лет оставалась невинной девкою, – но ни одного вспомнить так и не смогла. Ну, видать, такие были мужики, что о них и помнить не стоило. Но – все! С этим покончено, к чертям собачьим!
Смутно казалось ей, что она и прежде давала себе такие нерушимые клятвы – бросить старое и приняться за ум, но кто из пьющей братии не клянется, пребывая в состоянии жесточайшего похмелья, завязать – навсегда и напрочь? Но сейчас у нее не было никакого тумана в голове – напротив, мир казался отмытым до сверкающей чистоты, и чудилось, что это так легко – совершенно отрешиться от своего прошлого, каким бы оно ни было, и радостно шагнуть в будущее.
«Почему в будущее? В настоящее! – улыбнулась себе Женька, садясь в маршрутку. – Не с завтрашнего дня, а прямо сейчас все будет по-другому. И с чего же я начну? А начну-ка я с того, что приоденусь. С белья – первым делом! Это же ужас, до чего я пообносилась: лифчиков вообще нет, трусья какие-то застиранные, на мужские похожи… Только бродяжке, босявке, синявке такое носить, да и той небось тошно станет! А моя куртка?! Это же… ужас! А эти затреханные джинсы?!»
Она покопалась в рюкзачке – а почему она рюкзак носит, а не сумку?! – и заглянула в кошелек. Там лежало три тысячи рублей.
Женька нахмурилась. Это что – все, что осталось от зарплаты, полученной неделю тому назад?! Неужели остальное она пропила? Или отдала матери? Да… на три-то тысячи не шибко приоденешься. Может, вообще приберечь пока что деньги?.. Но жажда новой жизни была неодолимой!
Женька прикинула, как там со временем. Когда она подъедет к проходной, до начала работы останется еще полчаса. Ишь ты, выскочила из дому ни свет ни заря! Ну и хорошо. Успеет забежать в тот магазинчик, который недавно открылся, напротив института, его девчонки ужасно хвалили. Женька вспомнила, что магазинчик как раз открылся в день выдачи зарплаты и Маринка оставила там чуть ли не половину денег, а потом показывала Женьке чудные трусишки, у которых спереди было все нормально, шелк приятный, а сзади – ничего, только полоска кружавчиков. Нет, ну, Маринка – молоденькая и хорошенькая, ей-то такие трусья носить да носить, мужиков ловить. А Женьке это вроде бы и ни к чему… нет, а почему – ни к чему?!
Она передернула плечами, почувствовав вдруг ужасную неприязнь к хорошенькой беленькой Маринке. Да уж, ей небось не противно на свою рожицу в зеркало смотреть!
«Ну и что? – ревниво подумала Женька. – Я тоже за себя возьмусь! А Маринка не такая уж и молоденькая. Ей уже тридцатник, она всего на десять лет меня младше, это ерунда!»
Наконец маршрутка остановилась, и Женька, как подстегнутая, влетела в дверь магазинчика.
Да так и ахнула – глаза разбежались! Ничего себе – магазинчик. Сколько тут всего-то! Такое ощущение, что она уже сто лет в таких местах не была. Вот дура! Топила жизнь в бутылке.
Белья – море. Лифчики и трусишки нацеплены на белые пластиковые торсы и прикреплены к стене. Ох, красотища… Чего тут только нет! Кружева! Цветочки! Ленточки! Ага, вот и ценники. Ну ничего себе… Один лифчик – полторы тысячи. А трусишки – от пятисот рублей до тысячи.
– Здравствуйте, вы кому-то подарок хотите купить? – раздался голос, и Женька увидела хозяйку всего этого великолепия: черноволосую девицу с очень красными губами.
– Почему – подарок? – фыркнула Женька. – Себе! Что, я не могу себе такое бельишко купить?
– А… да? – растерялась девица. – Ну да, конечно, конечно… Ваш размер какой?
У Женьки вдруг возникло ощущение, что она с разбегу уткнулась в стену и при этом накрепко припечаталась лобешником.
Размер? Ну да, ведь эти штуки имеют какой-то размер…
Какой?!
Она пожала плечами, чувствуя себя круглой идиоткой. Девица смотрела на нее как-то подозрительно.
– Э-э… – проблеяла Женька и принялась рыться по карманам. – Я… это, я кошелек забыла. Потом зайду. Из… извините!
И пулей вылетела из магазинчика.
Так. Сюда она больше – ни ногой. Ничего, найдется другой магазин, может, там еще и подешевле все это будет. Но какой же все-таки у нее размер?! Вот дурь-то! Женька смутно припоминала, что белье ей покупала мать. Ну, вообще, – докатилась ты, подруга…
Буквально ненавидя себя, она прошла через проходную, махнув пропуском.
– Привет, Женюр! – перегнулся через перила вахтер Борька Дванога. Это было не прозвище – такая уж ему досталась фамилия. – Как ты после вчерашнего? Вижу, мы потерлись мордой об асфальт? Дай пять!
Женька рассеянно сунула ему руку. Потом рядом оказались Василий Петрович из административного отдела и новый программист, Валерка. Они тоже протянули ей руки. Хм… Из множества женщин, спешивших в свои отделы, они почему-то выбрали только Женьку, чтобы поздороваться с ней за руку! И как они с ней разговаривают?! «Потерлась мордой об асфальт!» Ну, она дошла… Да ее тут вообще за женщину не держат, что ли?! Смутно ей припомнилось, что на пару с Дванога она не далее как вчера вдрабадан назюзюкалась в новой пивнушке, открывшейся неподалеку от дома. Понятно, что пили они не только пиво… Надо надеяться – никому из этих мужиков она по пьянке не дала?..
«Да, – горько сказала себе Женька, мельком уловив свое неприглядное, коротко стриженное, плечистое, отекшее отражение в темном стекле. – С тебя сталось бы! А им небось ты только по пьянке и была нужна: когда глаза залиты, без разницы, как баба выглядит. Но все, все, хрена вам теперь обломится! Сами пейте, а от меня отвяжитесь!»
– Жень, привет, – протянул ей руку еще кто-то.
А, это Володька Мальчиков из их лаборатории. Женька про себя называла его «Музыкант». Володька зачесывает волосы со лба назад и носит длинный хвост, пальцы у него тонкие, ладони узкие. Когда он на гитаре играет, пальцы так красиво летают по струнам… Вообще, приятный парень, очень вежливый. Но сейчас он ужасно разозлил ее этим «ручканьем».
– Что ты лезешь со своей куриной лапкой? – рявкнула Женька. – Слышал когда-нибудь, что женщина руку первой подает?!
Откуда, из каких бездн своей полупропитой памяти она извлекла эту премудрость, Женька бы припомнить не могла, но Володька так и разинул рот. Постоял минуточку, немножко очухался, пожал плечами и сказал:
– Так это ж женщина…
И пошел дальше, а Женька в который уже раз за нынешнее утро покачала головой.
Ну и опустилась она… Ну и докатилась…
Но – все! Все! Кончено! Вернее, начато.
Начато все – с нуля. Новая жизнь начата!
Первые два-три дня она все искала в «Новостях Поволжья» статью о библиотеке и каким-то боком как бы о ней, Насте Камушкиной, но статьи не было.
– Ну, это так быстро не делается, – утешала ее Ольга Владимировна, украдкой пряча в ящик стола газету, чтобы Настя не увидела, что она тоже ищет эту статью. – Пока напишет эта корреспондентка, пока начальство прочтет, пока материал одобрят, пока в типографию отправят, наборщики наберут…
– Вы – анахронизм ходячий, – усмехалась Валентина. – Наборщики наберут… тьфу! Все знание жизни у вас – из книжек, к тому же изо всякого старья! Это газету «Искра» наборщики набирали вручную, а сейчас корреспонденты все сразу на компьютере пишут, этот текст и начальство правит на компьютере, и в типографию файл отправляют – всего-то и делов.
– Ну да, вы у нас очень умная, о жизни все прямо-таки знаете, а я как посмотрела я формуляры, которые вы заполняете, так за голову схватилась! – парировала Ольга Владимировна. – Вы же видите
