Только почему-то до сих пор Лёня не обращал внимания на то, что Возжов сам такой умелец. Привычно было лишь то, что непоседливый Кнопка так же любит побаловаться, как и Лёня. Замечаний от учителей на Возжова сыпалось подчас не меньше, чем на Галкина. Но Лёня уходил из школы и опять только шалил, гонял футбол или сражался с Федькой Антоновым на шпагах, а Возжов умел заняться и делом, да ещё каким!
— Да, — вздохнул Лёня, чувствуя, что начинает завидовать Кнопке.
— Здравствуйте! — прозвучал за спиной девичий голос.
Лёня оглянулся. Из второй комнаты, всколыхнув зелёные портьеры, вышла девушка в нарядном голубом платье. Она на ходу поправляла поясок, а проходя мимо дивана, заглянула в зеркало, провела рукой по пышным волосам, падающим ей прямо на плечи, и привычным жестом взяла с тумбочки белую сумку. Не задерживаясь, она направилась к выходу.
Возжов насмешливо шмыгнул носом и подтолкнул Лёню:
— Опять на свидание торопится!
Девушка остановилась на пороге, вскинув на Кнопку сердитые глаза, а из кухни послышался строгий голос Бориса Леонтьевича:
— За прежнее, Олег?
Девушка скрылась. Тогда Кнопка вовсе затрясся от смеха и зашептал:
— Влюбилась, понимаешь. Каждый вечер торопится.
Лёня не понимал, что в этом смешного: ну, действительно влюбляются некоторые взрослые и ходят на свидания — так это их дело, и нечего хихикать. И он только спросил:
— Сестра?
— Сестра, — кивнул Кнопка.
Лёня намеревался спросить, кто ещё живет у них в домике, но не успел. Борис Леонтьевич позвал ребят, велел вымыть руки, усадил за стол и выложил на тарелки пышущую жаром гречневую кашу с кусочками мяса.
Потом он сел сам, развертывая газету.
— Видали! — воскликнул он сейчас же. — Американцы-то свой спутник не смогли запустить! Взорвался он у них! Хвастали, хвастали, а мы их обогнали!
— Мы и второй можем, правда? — спросил Олег.
— Раз уж сделали, теперь начнем, — согласился Борис Леонтьевич. — Как говорится, протоптали тропинку.
— А мы ещё как запустили-то: чтобы везде на земле видно было! — сказал Кнопка.
— Верно, — подтвердил Борис Леонтьевич. — Заранее наши ученые рассчитали, как он взлетит и как летать будет!
— Здорово всё-таки, — восхитился Олег, помотав головой.
Борис Леонтьевич опять, жуя, углубился в газету.
— Надюшку ты оставь, — вдруг сдержанно, но строго проговорил он, вскинув на сына глаза. — Брось свои глупости. Последний раз предупреждаю. Слышишь?
Наконец Борис Леонтьевич поднялся из-за стола.
— Сыты, цветы жизни? Коли сыты — поехали за рейками! — И, прикрыв полотенцем посуду на столе, первый перешагнул через высокий порог в сени.
Лёня не заметил, входя в дом, что в сенях, сбоку от двери, ведущей в кухню, сделана ещё одна дверь. Сейчас он вошёл в неё вслед за Борисом Леонтьевичем.
Борис Леонтьевич щёлкнул выключателем. Стало ослепительно светло, и Лёня увидел, что они находятся в небольшой пристроечке к дому, приспособленной под столярную мастерскую.
В углу у единственного квадратного окошечка поставлен верстак, за ним, по стенке, развешаны инструменты: пилы, ножовки, линейки. На дощатых полках в ряд выложены большие и маленькие рубанки. Сбоку на полу громоздятся доски неодинаковой длины и толщины. А посередине мастерской, заваленной стружкой, возвышался, блистая свежеоструганным деревом, такой же, как в комнате, но ещё без дверок, непокрашенный буфет.
— Какие же вам рейки нужны? — повернулся Борис Леонтьевич к груде длинных и узких заготовок и махнул рукой, словно подзывая ребят поближе. — А ну, выбирайте сами!
Лёня и Олег стали рыться в заготовках, а Борис Леонтьевич снял с крючка за верстаком синий халат, надел его и подошел к буфету.
— Вот, — издали показал Кнопка отцу две подходящие рейки.
— Добре, — кивнул Борис Леонтьевич. — Берите.
— А верстак тебе нужен?
— Занимайте! — опять махнул Борис Леонтьевич рукой и начал что-то щупать и проверять внутри буфета, всунувшись в него чуть ли не с головой.
Кнопка подкрутил на верстаке винт, зажал рейку, выбрал рубанок, перевернув его, деловито провёл пальцем по железке, потом сплюнул на ладошку, явно подражая отцу, и начал строгать.
«Вжик! Вжик!» — послушно запел рубанок, и жёлтая стружка полилась из горлышка рубанка тонкой лентой, скручиваясь и с шуршанием падая на землю у Кнопкиных ног.
А Борис Леонтьевич тихонько мурлыкал себе под нос какую-то песенку, не переставая скоблить и чистить внутри буфета.
Кнопка остановился, поправил рукавом волосы на лбу, опять-таки явно копируя отцовские движения, и, скосив глаза на Бориса Леонтьевича, шепнул:
— Всегда поет, когда работает. Страсть любит оперу. У нас пластинок — во! А буфет — для дяди. Ко дню рождения. Подарок.
Олег опять строганул по рейке.
— Дай, — потянулся Лёня.
Кнопка передал ему рубанок, и Лёня тоже принялся строгать.
«Вжик! Вжик!» Опять поползла стружка, и руки почувствовали, как под инструментом вгрызается в дерево острая, словно бритва, железка, срезая ровный и тонкий слой вьющейся жёлтой ленты.
«Вжик! Вжик!» Как хорошо вдыхать смолистый запах, идущий, от досок!
Кнопка долго смотрел, как Лёня строгает, потом полез в стоящую сбоку тумбочку и вытащил отцовские книги. Он стал показывать Лёне картинки, и картинки были интересные, а книги самые разные: «Древесиноведение», «Народная резьба», «Столярно-механические производства».
Лёня невольно взглянул в сторону Бориса Леонтьевича и вспомнил, как ещё на улице Кнопка сказал: «Он у меня профессор!»
И вправду, сколько всего изучает!
— Как дела, цветы жизни? — спросил Борис Леонтьевич, должно быть заметив, что ребята притихли над раскрытой книгой.
— Отстрогали, резать надо, — ответил Кнопка.
— Режьте! Вот вам метр и карандаш.
Ребята отмерили рейки — ровно один метр двадцать пять сантиметров. Борис Леонтьевич проверил, всё так же напевая, одобрил работу «цветов жизни» и опять направился к буфету, на ходу засовывая карандаш за ухо.
Лёня вспомнил, что точно так закладывает за ухо карандаш их преподаватель по труду Иван Осипович — тоже мастер своего дела. Только он пожилой, высокий и в очках. И ходит в грубом сером фартуке, потому что имеет дело не с деревом, а с металлом.
Он преподаёт слесарное дело. Уроки проходят в одном из классов, но в нём ещё мало оборудования да и поместиться бывает негде: класс делится пополам, и пока одна половина занимается в мастерской, другая сидит и решает задачки по математике.
А девочкам возиться с металлом вообще не нравится, да и многие ребята считают, что строгать и пилить дерево гораздо интереснее, чем скоблить напильником по железке. Тут уж виноват и Кнопка — он всегда расхваливает столярное дело!
А может быть, и не сумел увлечь ребят Иван Осипович. Вот если бы работал с ними Кнопкин отец, наверняка бы все очень старались!
