одного жильца в доме? Стоит ли мне настаивать на том, чтобы Тиффани не прерывала беременность? У меня не было готового ответа ни на один вопрос.
В телефонной будке было очень жарко. Солнце светило в стекло. Я не успела переодеться и обливалась потом. Пьяные подростки использовали будку как писсуар, а сознательные жильцы обильно поливали пол дезинфицирующим раствором. Я почти задыхалась от испарений, которые поднимались вверх под палящим солнцем. В первую очередь я позвонила тете.
— Как все прошло? Как поживает бедная Милисента Инскип? Вероятно, тебе было не очень комфортно? Джеймс по-прежнему такой же бука? Знаешь, он всегда смотрел на людей так, словно желал, чтобы они свалились замертво на месте. Не самое подходящее качество для дипломата. Неудивительно, что его посылали работать в самые отдаленные уголки земли. Джеймс и Милли вздохнули с облегчением, когда старый сэр Джордж Инскип умер. Они смогли наконец вернуться домой.
— Сэр Джеймс ничуть не изменился, довольно отталкивающий тип. А леди Инскип славная, хоть и несколько… странная.
— Она всегда была такой. Люди не меняются, когда становятся старше. Их недостатки только усугубляются. Я думала об этом сегодня утром. Всю свою жизнь я была слишком праздной. Я приносила чудовищные жертвы только лишь для того, чтобы сохранить покой. Сейчас большую часть времени я провожу в постели. Скоро я вообще перестану вставать. А твоя мама, давай посмотрим правде в глаза, всегда была довольно ветреной.
— Ты что-нибудь слышала о ней?
— Она позвонила сегодня в шесть утра, ты слышишь, в
— Джексон Маккензи?
— Всегда одно и то же. Она сказала, что сняла сглаз розовые очки. У нее появился новый воздыхатель — Летучий Голландец, как она его называет. Я знаю о нем только то, что у него есть огромная яхта. Мне кажется, все это плохо кончится.
Я пообещала тете, что приеду проведать ее на следующий день, и повесила трубку. В толстом телефонном справочнике я нашла номер клиники планирования семьи. Я позвонила и записалась на прием во вторник. Последний звонок я сделала в Институт Кортолда. Джайлс сказал, что это самое лучшее место в Лондоне для вечерних курсов. Думаю, он не ожидал, что я на самом деле позвоню. Мне ответил приятный женский голос. Секретарь сообщила, что большинство курсов начинаются в сентябре и к весне подходят к завершению. Однако есть один, который открывается сейчас и будет продолжаться все лето. Курс называется «От Джотто до Сезанна» и, возможно, будет мне интересен. Я ответила, что хочу начать заниматься немедленно. Она попросила заполнить некоторые бумаги, которые пришлет по почте, и принести их на урок в следующий четверг в семь часов вечера. Я, задыхаясь, продиктовала свой адрес. Температура в будке, казалось, вот-вот достигнет точки возгорания. Джотто и Сезанн, я уже слышала эти имена, поэтому испытывала некоторую гордость.
С огромным облегчением я вышла из душной телефонной будки и поплелась в небольшой магазин на пересечении двух улиц. Добродушный мистер Дринг — хозяин магазина — иногда разрешал мне делать покупки в кредит. Я купила бутылку вина, которое, по словам хозяина, было лучшим на прилавке (к счастью, вино стоило не очень дорого), две банки маринованных огурчиков, десяток яиц, большую плитку шоколада и конверт. Усевшись на деревянную лавку в парке в окружении воробьев, белок и разбросанного под деревьями мусора, я написала записку Ники. В конверт я вложила шоколад, написала адрес: школа Бладжеон, и тут же бросила посылку в почтовый ящик, который стоял на углу. Я надеялась, что Ники сможет получить мой подарок сразу по прибытии в школу. Мне хотелось немного подбодрить его.
— За будущее! — Я подняла бокал. Тиффани сидела напротив. Она заняла самое удобное на кухне кресло, обложившись со всех сторон подушками. В руке она держала вилку, на которую был насажен соленый огурец. — Каким бы оно ни было…
— Думаю, что если б мы знали, что сулит нам будущее, то напились бы до бессознательного состояния. Как говорит миссис Шиллинг, не работа убивает, а забота. Жаль, что люди не избавлены, как животные, от способности волноваться и переживать.
— А я думаю, что нет ничего хуже, чем излишнее волнение. Успокойся, ты ведь ожидаешь ребенка!
— Кто ожидает ребенка? — Дэниел материализовался на кухне, как всегда, неожиданно и беззвучно. Он, нахмурившись, уставился на нас.
— Я ожидаю ребенка, — ответила Тиффани. — Но, пожалуйста, не ругай меня! Мне очень тяжело, только сейчас я научилась говорить об этом без слез.
Дэниел сложил руки на груди и посмотрел на Тиффани поверх очков.
— Думаю, что сейчас не самые подходящие обстоятельства, чтобы ругать тебя. Уже слишком поздно. Я ожидал, что это произойдет. Современные молодые женщины прыгают в постель к мужчинам с удивительной поспешностью.
— Это нечестно! Мне двадцать восемь лет, и у меня было всего лишь три любовника…
— Избавь меня от этого! Я не желаю выслушивать подробности твоей сексуальной жизни! — Дэниел протестующе поднял руку. У него были красивые руки, самые красивые, хотя и несколько худые. — Ты наверняка хорошо представляешь, что означает иметь ребенка. Плач с утра до вечера, мокрые пеленки в ванной. О Боже, коляска в холле! — Дэниел скривился от отвращения. — Все женщины хотят иметь детей. Зачем? Зачем? Я не могу этого понять. Ты на самом деле дурочка, Тиффани! Ради всего святого, девочка, перестань хандрить!
Глаза Тиффани наполнились слезами.
— Я терпеть этого не могу! Не выношу женских слез! Что вы пьете? — Дэниел заглянул в мой стакан и понюхал.
— Это лучшее вино мистера Дринга, — ответила я.
— Лучшее? Какое тогда худшее? Пусть небеса спасут нас от его вина! Это вино не годится даже для приготовления пищи. Я спущусь в подвал и принесу кое-что. Тиффани, приведи себя в порядок, я не хочу больше слышать твои рыдания!
В подвале Дэниел хранил дорогие коллекционные вина. Он пил с нами вино только в исключительных случаях. В этот перечень особых случаев входили дни рождения и праздники. Когда я получила работу в ОЗПА, Дэниел также откупорил бутылку.
— Он очень милый, несмотря на то что постоянно прячется за хмурой маской, — сказала Тиффани, вытирая рукавом слезы. — Я знаю, что стану обузой для всех обитателей дома.
— Это «Дом Периньон»! Вы нигде не найдете лучшего напитка! — Дэниел вернулся с бутылкой шампанского. — Виола, посмотри, может, тебе удастся выковырять немного льда из этой чертовой коробки.
Я заглянула в машину для льда. Она представляла собой один ящик внутри другого. Пространство между стенками ящиков было набито древесным углем. Каждое утро торговец рыбой наполнял коробку льдом. Я с трудом оторвала примерзшую крышку. Холодный пар поднимался над прозрачными глыбами.
— Давайте выпьем за здоровье маленького Алгернона! Или это будет Сапфира?
— Мне нравятся короткие имена, — сказала Тиффани.
— Я знаю человека по имени Зед, — предложила я.
— Зед? Очень романтично. Навевает мысли о смуглой оливковой коже, белых сверкающих зубах и плясках у костра под стук кастаньет.
— Если бы я был на твоем месте, то оставил бы весь этот романтический вздор. Постарайся обуздать свои чувственные фантазии! У тебя и так достаточно проблем. — Дэниел сурово посмотрел на Тиффани, а затем откинул голову назад, не в силах сдержать смех.
У Дэниела были изумительные глаза — большие, глубокие, с невероятно длинными ресницами. Он не пытался показать, что неимоверно рад предстоящему появлению ребенка, но и не делал из этого трагедии.
