виновником аварии. К счастью, мы ехали так медленно, что никто серьезно не пострадал. Мы ехали настолько медленно, что, если бы на заднем сиденье автомобиля стояли стаканы, наполненные до краев шампанским, мы не пролили бы ни единой капли. Водители других машин приходили в замешательство. Они догоняли нас, ехали рядом и пялились в нашу сторону, пытаясь понять, кто мы, важные государственные чиновники или похоронная процессия. Еще одно событие заставило нас покраснеть. Когда мы проезжали мимо небольшой деревушки, Берт стал часто, с периодичностью в несколько минут, нажимать на сигнал. Тетя велела ему прекратить. Берт в оправдание ответил, что боится задавить какую- нибудь живность. Мы с тетей выглянули из окна и не увидели поблизости ни единой живой души. Вокруг не было ни птиц, ни коз, ни коров. Тетя посмотрела на меня и выразительно подняла брови.
Мы проезжали мимо селения Уэстрэй. Я увидела в окне знакомые с детства пейзажи и почувствовала некоторое волнение, мое сердце учащенно забилось. Наконец мы добрались до церкви. Невеста уже поднималась по лестнице. Миранда была одета в золотистое платье, немного более темного оттенка, чем ее прекрасные волосы. На голове у нее был венок из живых цветов. Когда мы подъехали ближе, я увидела, что венок на голове у Миранды сплетен из крохотных желтых роз. Миранда опиралась на руку седовласого джентльмена, который выглядел гораздо старше ее. Он был облачен в дорогой костюм темно-зеленого цвета и пестрый жилет.
— О небеса! — воскликнула тетя. — Кто, черт возьми, это такой?
— Он выглядит неплохо, — сказала я и опустила окно. — Миранда! — крикнула я. — Извини, мы опоздали! Подожди минуту!
Раздался жуткий треск. Берт, сдавая назад, зацепил бампером каменную церковную стену.
— Ничего страшного, Бертрам, все хорошо! — Тетя казалась необычно взволнованной. — Давай-ка выберемся из машины! Позже посмотрим, что произошло с автомобилем.
Нам пришлось выбираться из автомобиля через правую дверцу, левая оказалась наглухо зажата церковной стеной. Я ни разу в жизни не видела, чтобы тетя бегала, но сейчас она двигалась с невероятной скоростью, казалось, что еще немного — и она побежит. Заскочив в церковь, мы остановились на минуту перевести дух. Наши глаза постепенно привыкли к полумраку. Привратник указал нам места на передней скамье и порекомендовал втянуть животы, чтобы хоть как-то втиснуться. Я обнаружила себя сидящей почти на коленях у сестры Миранды, с которой была едва знакома.
— Здравствуй, Беатрис, — прошептала я. — Это я, Виола. Извини, я боюсь раздавить тебя.
— Виола! Не может быть! — Круглое лицо Беатрис покрылось румянцем от удовольствия. — Ты так выросла, так похорошела! Как дела, дорогая? Не правда ли, здесь очень мило? Ты уже видела красавца жениха Миранды?
Я наклонилась вперед, чтобы лучше разглядеть мужчину с темными курчавыми волосами, который показался в проходе между скамейками с другой стороны. Заиграл орган. Вместо торжественной музыки на нас обрушились резкие, неприятные звуки. Я была полна сочувствия к жениху, который побледнел и начал нервно покусывать губы. Мы все подались на другую сторону, чтобы не пропустить появления невесты. Миранда торжественно вошла в церковь. Ее взволнованный жених повернулся вместе со всеми, увидел Миранду и широко улыбнулся. Я была полностью покорена этой улыбкой. Свадебная церемония всегда трогала меня до слез, вот и сейчас мои глаза застлала влажная дымка. Я с трудом различала лицо Миранды, когда она подошла к алтарю. Викарий, мужчина в круглых совиных очках, очень благожелательный и мягкий, начал службу. Я кое-как взяла себя в руки.
Пожилой человек в пестром жилете вручил Миранду жениху, а затем втиснулся на нашу скамейку. Он был довольно плотный. Беатрис также не отличалась худобой. С другой стороны от нее восседал широкоплечий здоровяк с черной бородой. Тетя Пусси и я прижались друг к другу, чтобы освободить место.
— Братья и сестры, мы собрались… этот мужчина и эта женщина… завести детей и избежать блуда…
Я ловила отрывки проповеди и разглядывала убранство. Церковь выглядела скорее как шкатулка с драгоценностями, чем как храм Божий. На стенах были позолота и свежая краска. Потолок был выкрашен в синий цвет. Золотые звезды сверкали гроздьями под куполом над нашими головами. Я несколько раз была на службе в этой церкви, но, очевидно, была слишком мала, чтобы оценить ее сияющую красоту.
Жених и невеста без запинки повторили клятву вслед за священником. Я не видела лица Миранды, она стояла ко мне спиной, но уловила выражение лица жениха. Его звали Рори МакКлеод; его имя я узнала из пригласительной открытки. Он смотрел на Миранду. В моей голове промелькнула мысль: хотела бы я, чтобы мой будущий муж смотрел на меня так же в минуту венчания. Секундой позже я поняла, что выйти замуж за Джереми было бы большой ошибкой.
Никогда до этого мне не приходилось видеть по-настоящему влюбленных друг в друга мужчину и женщину. Если тетя и была когда-то влюблена в Р. Д., то вскоре разлюбила его. Не было сомнений, что любовь между моей мамой и отцом была безнадежно односторонней. Тетины друзья были слишком эгоистичны, чтобы испытывать что-то кроме мимолетной страсти. А все молодые люди, которых я знала, находились в постоянном поиске и были не способны почувствовать то страстное обожание, которое я видела на лице Рори. Рассказы о любви витали в воздухе. Словами о любви изобиловали поэзия, литература, музыка. О любви ставили театральные пьесы, снимали фильмы. Но до сегодняшнего дня я не встречала проявления любви в реальной жизни.
После того как молодожены обменялись клятвами, священник прочитал проповедь. Он начал многообещающе — со стихов Элизабет Барретт Браунинг, в которых присутствовала такая строка: «Как я люблю Его? Как мне найти слова, чтоб выразить свою любовь?» Я сделала пометку в блокноте: перечитать заново стихи Элизабет Браунинг, когда вернусь домой, в Лондон. Отложив ручку и блокнот в сторону, я приготовилась услышать дальнейшие поэтические откровения. Но священник каким-то образом завел рассказ на тему «Плоть — это трава». К тому моменту, когда я поняла, что под травой он подразумевает недолговечную природу плотской любви, викарий сбился и принялся неторопливо рассказывать о разновидностях травы. До этого я полагала, что трава бывает трех видов: зеленая и короткая на лужайке, желтая и длинная в стогу (сено) и коричневая — мертвая. Оказалось, что существуют сотни и тысячи видов растений, все со сложными латинскими названиями. Я пыталась сконцентрироваться на ботанических подробностях, которые лились рекой с уст викария, но мои мысли, как всегда, блуждали далеко. Я представляла, как говорю: «Позвольте представить вам сэра Перегрина Фестука-Овина. А это миссис Дактилис Гломерата-Вариегата!»
Прихожане заметно устали. Мои ягодицы, плотно сжатые потными телами с обеих сторон, нестерпимо болели. Я решила забыть на время о проповеди и рассмотреть получше прекрасные дикие цветы, которыми была украшена церковь. Затем задумалась о том, что вся наша жизнь — всего лишь краткий миг. Лучшее, на что человек может рассчитывать, — это определить для себя самое важное и оставить все остальное в покое. Внезапно за моей спиной раздался громкий хлопок. Я так и подпрыгнула на месте. Женщина, сидевшая на скамейке позади меня, захлопнула толстый том церковных гимнов. Викарий запнулся, посмотрел в направлении шума и объявил следующий гимн, не закончив предыдущего. Позднее я узнала, что женщина, сидевшая позади меня, была женой викария.
— Я не вижу Фабии. Что с ней случилось? — спросила я, обращаясь к Беатрис.
Мы вдвоем стояли на крыльце после окончания службы. Фабией звали мать Миранды и Беатрис. Я видела ее всего три раза в жизни, но и этого поверхностного знакомства хватило, чтобы вызвать у меня смутное, трудно объяснимое смятение.
— Она не приедет. Ее новый дружок — балетный танцор. Сегодня у него премьера в Вене. Он танцует небольшую партию в «Синей птице». Очевидно, он пригрозил, что никуда не поедет, если Фабия не будет стоять за кулисами и наблюдать за ним. Думаю, на самом деле он опасается, что мы убедим Фабию изменить завещание. Поэтому он и притворяется, что его вдохновение полностью зависит от присутствия Фабии. Она же отписала Сергею в завещании почти половину состояния.
— Сергей? Он русский? Как романтично!
— Не так уж и романтично. Ты просто не видела его. Он в два раза младше Фабии. У него длинные жирные волосы. Сергей стягивает их сзади в хвост. Мышцы на его бедрах толстые, как у слона. Все равно Фабия раздосадована, потому что Миранда выходит замуж за Рори. По мнению нашей матери, доктора
