- Пойдём, - прошептал, боязливо озираясь, чумазый, приглашая Максима отойти в сторону.
Не роняя достоинства, Максим докурил сигарету, смачно сплюнул себе под ноги, забросил изящным жестом окурок в урну и только затем последовал за юным продавцом презренного металла.
- Ну, чего тут у тебя? - спросил он у чумазого, когда они отошли к ограждению у безопасного края платформы. - Показывай...
Сейчас после этих слов чумазый, всё ещё воровато озиравшийся, вытащил откуда-то из недр куртки и протянул на ладони дутое обручальное кольцо да пару безобразных, напоминавших скорее ёлочные, чем ювелирные украшения, серёжек.
- Вот... Кольцо за двести пятьдесят отдам, серёжки - за пятьсот.., - дробно и торопливо проговорил он.
Серёжки, не женские даже, а какие-то бабские, Максима ни на минуту не заинтересовали. А вот кольцо ему понравилось. Широкое, пузатое, блестящее - и продать можно, и самому на пальце носить. Это он ещё подумает.
Кольцо пришлось ему впору. 'Ведь врёт, поди, что золото,' - мелькнуло у Максима. Но чумазый, точно читая его мысли, затараторил:
- Золото, золото!.. Не бойсь... Снеси к ювелиру, тебе любой скажет, что золото... И проба есть... Я тебя научу, как различать поддельную пробу от настоящей... А ну-ка!..
И чумазый, ухватив одной рукой Максима за запястье, другой ловко стянул с его пальца кольцо.
- Видишь, - он придвинулся плотнее к Максиму. - Видишь... Вот здесь внутри проба...
Максим наклонился, так, что почувствовал запах дыма от смоляных волос чумазого, и, вглядевшись, действительно различил на внутренней поверхности кольца небольшой прямоугольный отпечаток с цифрами '583' и пятиконечной звездой.
- Вот.., - и чумазый ткнул грязным ногтем в отпечаток, - звезду видишь? Видишь звезду?
- Ну? - нетерпеливо переспросил Максим. - Дальше что?
Чумазый огляделся и таинственно зашептал:
- Если есть на пробе звезда - настоящее золото. Это точно. Звёзды ставят только на настоящих пробах... Только настоящие пробы со звездой... Понял?.. Если проба фальшивая - она без звезды...
И он снова закрутил головой, давая понять, что слова его не предназначены для чужих ушей.
- Только ты это... Не говори никому, - зашептал он, заглядывая в глаза Максиму. - Это ж... тайна... Это никто знать не должен... Про звезду... А то... Если узнает братва, меня того.., - и он провёл ребром ладони себе по шее.
- Да ладно уж, - отмахнулся Максим, - дай-ка лучше ещё примерю...
И он снова натянул кольцо на правый безымянный палец.
Да, определённо кольцо ему нравилось. Прежде всего, потому, что кольца было много и блестело оно ярко. Кроме того, со стороны, с кольцом на пальце Максим вполне сошёл бы за человека женатого, а стало быть, обстоятельного. Но главное, кольцо можно было продать, выручив прибыль.
Максиму, ничего путного в жизни не делавшему, жившему на родительских хлебах; подобно птицам небесным не жавшему и не собиравшему в житницы; подобно лилиям полевым не трудившемуся и не прявшему, не заботившемуся о завтрашнем дне, претило, однако, быть в зависимости от семьи. Претило всякий раз клянчить у матери деньги, а после давать подробнейший отчёт, как и на что эти деньги были истрачены. И очень приятно было бы видеть себя в роли добытчика, приносящего деньги в дом и отдающего их матери с видом усталого, но довольного своей судьбой человека.
А как они все удивятся! И мать с отцом, и дядья с тётками - все набросятся с вопросами: как, откуда? А он небрежно ответит: 'Так, провернул одну сделку...' И тогда уж никто не сможет назвать его непутёвым. А мать с гордостью обведёт всех взглядом, и впервые, наверное, ей не будет за него стыдно перед роднёй. Так думал Максим Пёсиков, любуясь на цыганское кольцо у себя на безымянном пальце правой руки.
Чумазый, точно следивший за тем, что происходило в душе у Максима, затараторил:
- Кольцо за двести пятьдесят отдам... Ты его продай... Такое кольцо в магазине тыщу стоит... А
