Да-ай потрогать, ну че ты, целка, что ли?
Светлана рванулась, стукнулась затылком, глаза преследователей в темноте сверкали, их было не то пять, не то шесть, пацаны с другого квартала, а ей пройти-то надо было всего несколько шагов, проводила подругу, и вот...
- Уйди, - предупредила Светлана дрожащим голосом, - кричать буду.
- Ну сучка... - и в этот миг жабья лапа добралась до мягкого, до самого запретного, и Светлана завизжала.
Хлопнула дверь барака, но ужас не кончился... Светлана, вся дрожа, стала подниматься на ноги - преследователей как ветром сдуло, а над ней нависало круглое плотное лицо соседки.
- Обнаглели, совсем уже! Шалава, другого места не нашла! - завопила та. Светлана запахнула порванное пальто и попыталась что-то сказать, губы не двигались, а соседка больно и цепко схватила ее за ухо и потащила. Самое страшное - Светлана знала, что будет сейчас. Она переживала это словно впервые, но уже знала, чем все кончится, как будто с ней это уже бывало, или как будто она видела это в кино, и от этого знания стало еще страшнее; Светлана заскулила, завыла, но соседка подтолкнула ее в спину. Мама стояла на пороге их барака со страшным лицом. 'Мама, я не виновата', - пыталась сказать Светлана, но ничего не выходило у нее, а мама держала в руках длинный и узкий ремень с пряжкой. Светлана знала все, что произошло в тот вечер... она снова знала точно, до мелких деталей, все, что случится, и как она потом будет искать в мамином шкафу таблетки, и не найдет, и черное ощущение, что жизнь кончена, что жить в этом мире она больше не будет, никогда... оказывается, никогда на самом деле не забываемое, не забытое... Но когда уже соседка плотно, со злорадством навалилась на нее, отчаяние словно придал ей силы, и она разорвала завесу. Снова маленький, торжествующий дьявол стоял перед ней, и его надо было уничтожить, просто уничтожить.
В этот миг в пекинском метро, между станциями Дунчжимэнь и Чаоянмэнь, громыхнуло, и меж рельс взлетела земля, вспучивая их, завертывая в сложный узел, а по туннелю уже летел поезд, и машинист с белым от ужаса лицом жал на тормоз, но было поздно - вагон по инерции пролетел дальше, врезаясь в стену, разбиваясь на куски, пассажиров тряхнуло, и в этот миг раздался второй взрыв...
Вагоны запылали - туннель вмиг превратился в огненное море. И не было спасения из этого ада, тех, кому удавалось выскочить из поезда, бежать по туннелю, настигали обломки, встречало ревущее пламя, а оставшиеся хватали ртами жалкие остатки воздуха и гибли, гибли, крича в голос...
Впитывая их ужас, их смертный вопль, маленький индус в оранжевом платье выпрямился снова, глаза его сверкали, губы наливались вишневым соком.
Аннигилятор не действовал, и, отбросив бесполезную железяку, Линна просто бросилась на врага, голыми руками, вцепиться в глотку, душить, разорвать... Она краем сознания чувствовала Алейн, обездвиженную, убитую, и черную тень, накрывшую ее разум, и поняла, что сейчас видит Алейн, последнее, страшное, бомжа, скорчившегося от боли, вопящего на полу - но Линне было не до того. Убить гада... Убить. Как угодно. Короткие смуглые ручки вытянулись ей навстречу, и Линну развернуло в воздухе, с воем, свистом, и что-то невидимое стало выкручивать ей позвоночник, но Линна была тайри, она была здесь и сейчас, и отключила боль, вышвырнула страх, и собственным усилием развернулась и приземлилась на ноги. Она еще успела залатать порванные сосуды и нервы, заметила, как непривычна и дика тишина, она не слышала голосов других тайри, она словно вернулась во времена одиночества, в человеческие свои времена.
Черная стена снова надвинулась на нее.
Алейн наконец удалось разорвать собственный морок. Такого трудного боя еще ни разу не было - ни разу вот так, без помощи извне, без энергии, без Союза... в одиночку... хорошо еще, Линна иногда отвлекает его. Умница.
Так. Позвоночник переломлен в двух местах. До аорты он не добрался, но несколько артерий порваны... закрыть. Кровь из брюшной полости... выведем в кишку. Восстановить спинной мозг. Да иди ты, сказала она наползающей тьме. Сейчас. В носу хлюпало. Алейн подтянулась на руках и села у стены.
Если бы только Линна поняла... Алейн потянула к себе аннигилятор. Пылающее энергией лицо одри надвинулось на нее. Протянулись смуглые, унизанные кольцами ручки... Алейн ударила в ответ, выставляя щит, защищая тело, и тут Шри Шанкара показал ей свой последний источник. Алейн увидела огненное море в пекинском метро, кричащих детей, матерей, в ужасе прижимающих их в последние секунды, увидела - и на миг ослабела, и снова чернота повалилась на нее. 'Я убью тебя за них', ответила Алейн, и чистая, звонкая ярость стала разгораться в душе, тайри разодрала картинку (а картинка была снова из прошлого, она мельком успела увидеть, что-то из мира инферно), и стала медленно поднимать аннигилятор.
'Снять экран'
'Нельзя. Мы проверили все. Экран встроен в стены зала. Только взрыв
