– Тебя били? – осведомился адвокат.
– Нет.
– Подвезти домой?
У него было спокойное, даже немного равнодушное лицо человека, давно и успешно занимающегося своим делом, и я ему позавидовал.
– Спасибо, – ответил я. – У меня машина. В соседнем дворе стоит.
– Я понял, – сказал адвокат. – А ты хитрый.
– Юра научил.
– Тогда счастливо.
– Наверное, я вам что-то должен.
Адвокат помолчал.
– Конечно, должен. Ты должен забыть про старую жизнь. С Юрой Кладовым. И начать новую.
– Воспитываете?
– Это совет.
Сергеев потрогал пальцем висок.
– У тебя с собой нет никакой еды?
Я удивился и предложил:
– У меня квартира в десяти минутах езды. Моя жена чем-нибудь нас накормит. Приглашаю.
– Ладно, – махнул рукой адвокат. – Обойдусь.
– Тяжелый день был?
– Обычный. Прощай, Андрей. Очень надеюсь, у тебя никогда не будет повода обращаться к моим услугам. Но если понадоблюсь – звони.
Несмотря на мои опасения, машина завелась легко. Я тронулся, обогнул кинотеатр «Ханой» и нажал было педаль, чтобы привычным и любимым способом, посредством резкого ускорения, привести в порядок нервы. Но стремительный полет над серой асфальтовой лентой, еще несколько дней назад возбуждавший меня и одаривавший ощущением свободы, сейчас не вызвал никаких эмоций.
Дернув пепельницу, обнаружил окурок. Нашарил спички. Поджег, неумело глотнул дым, закашлялся. И поехал домой, докуривая сигарету своего мертвого друга.
Зачем Ты, Господи, отобрал у меня моего друга? Чем я провинился? Знаю доподлинно: я смертный грешник, обуянный гордыней, и меня следует наказать – но не так же! Не так же!!!
...Наш щенок тоже погиб. Через две недели после смерти Юры. Мы стали выводить собаку гулять на улицу, она отравилась крысиным ядом и издохла.
Жена плакала и часто потом говорила, что Бог не зря прибрал маленького зверя. Ведь у меня – аллергия.
Но я запрещал ей рассуждать подобным образом.
Кто может знать, зачем Бог прилепляет живое к живому? И зачем отделяет живое от живого? И зачем делает живое – неживым? Ответ сокрыт от живых. Остается одно: верить, что всех нас на той стороне ждут земляничные поляны.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Я стоял на пороге своей конторы, и мне хотелось швырнуть гранату.
Выдернуть чеку и кинуть. С небольшим замахом. Чтоб загремела, закатилась под шкаф и там созрела для взрыва. Сам же я тем временем закрою за собой дверь и побреду прочь.
Может, еще успею и сигаретку прикурить.
Или так: ставлю на пол канистру с бензином, открываю горловину, ударом ноги опрокидываю, потом быстро развожу в углу костерок из нескольких листов бумаги и опять же ретируюсь, пока смрадная, быстро увеличивающаяся лужа не дотянулась до живого пламени.
Третий вариант – обойтись без пожаров. Просто взять ближайший стул и все разгромить.
Особенно сладко уничтожать именно то, что создал сам, своими руками и головой.
Мне не по душе слово «офис». Я предпочитаю обозначать свое рабочее место как «контора». Когда убили Юру, оперативники дважды вывозили меня на место преступления. Выясняли, как я действовал, обнаружив тело. Как перешагивал, наклонялся и дотрагивался. Закончив, сажали меня в машину и будничным тоном приказывали водителю: «В контору!» Прошло пятнадцать лет, а в памяти отпечаталась всякая мелочь.
А восемь лет назад я обслуживал финансовые интересы нескольких крупных торговых воротил, гнал их миллионы в Европу через банки сопредельной Латвии – тамошние бизнесмены предпочитали говорить «бюро». Я быстро сориентировался. Господа, позвоните мне завтра в мое московское бюро! Господа дружелюбно кивали и совали розовые пухлые балтийские ладошки.
А семь лет назад меня посадили в тюрьму, и продержали там три года; в обвинительном заключении мой кабинет именовался «помещением, приспособленным для коммерческой деятельности».
