убеждались на собственном опыте.
В антоновских «армиях» началось расслоение, все более ощущавшееся с тех пор, как к охваченным мятежом районам стали подтягиваться регулярные части Красной Армии.
В это время, в самом конце года, Якова Фёдоровича Янкина назначили заместителем председателя Тамбовской губчека. Вскоре и меня отозвали туда же на должность оперативного комиссара. Но и в Тамбове было не легче: срочные выезды и неожиданные командировки следовали одна за другой.
Особенно запомнилась одна поездка — в село Инжавино Кирсановского уезда, где и зародилось «антоновское движение». Мятежники все ещё чувствовали себя здесь, как в надёжной крепости. Даже сам их главарь Антонов, когда ему приходилось особенно туго, возвращался в Инжавинскую волость, чтобы отсидеться там, собрать новые силы для разбоя.
Председателем выездной сессии губчека в Инжавине был тогда Артур Вольдемарович Зегель, с которым мы вместе работали в Липецкой Чрезвычайной Комиссии.
Сын латышского крестьянина с хутора Паперзе Валкского уезда Лифляндской губернии, Артур Зегель успел закончить до революции только среднее учебное заведение и в 1915 году, восемнадцатилетним юношей, был призван в царскую армию. Зачислили его как будто в привилегированный лейб-гвардейский Преображенский полк. Но и в этом полку солдатская служба была такой же тяжёлой и бесправной. А.В.Зегель понял, что виновником бедствий народных был прогнивший насквозь самодержавный строй. Неудивительно, что в первые же дни Великой Октябрьской социалистической революции наиболее передовая часть гвардейцев, а с ними и Зегель, с оружием в руках перешли на сторону восставшего народа. Они участвовали в штурме Зимнего дворца, позднее. Артур в рядах латышских стрелков сражался против немецких оккупантов, громил орды белогвардейских генералов Юденича и Краснова.
В июле 1918 года Артур Зегель уже был членом РКП(б), а через год его направили на работу в органы ВЧК следователем транспортной Чрезвычайной Комиссии на железнодорожную станцию Тамбов.
Вот где молодому чекисту пригодился опыт, накопленный в дни революции и в кровопролитных сражениях с врагами Советской власти. Человек кристальной честности и жгучей непримиримости к врагам, он проявил себя на новой работе с самой лучшей стороны и в апреле 1920 года был переведён на руководящий пост к нам, в Липецкую ЧК. Тут мы впервые и встретились. Артура Вольдемаровича любили все. В этом не было ничего удивительного: красивый, крепко сбитый двадцатитрехлетний латыш с первых же минут расположил к себе чекистов.
Закончив дела в Инжавине, наша группа выехала на бронелетучке назад в Тамбов. А в следующую ночь, в последнюю ночь перед новым 1921 годом, село захватила большая банда Антонова. Артур Вольдемарович Зегель и сотрудники выездной сессии губчека с боем прорвались к стоявшей на отшибе мельнице и забаррикадировались в ней. Отражая атаки бандитов, они надеялись, что из Кирсанова подоспеет помощь.
Предотвратить несчастье, однако, не удалось.
Несколько часов продолжался неравный бой маленькой группы чекистов с сотнями наседавших со всех сторон головорезов. Вокруг мельницы валялись бандитские трупы.
Поняв, что живыми чекистов не взять, антоновцы обложили мельницу сеном и подожгли её. Деревянное строение быстро охватило пламенем, и скоро все было кончено. Лишь одному сотруднику выездной сессии, Ивану Ивановичу Вавилову, удалось незаметно выбраться из деревни и босиком по снегу добраться до Кирсанова.
В память об отважном чекисте Липецкий уездный исполком переименовал Лебедянскую улицу, на которой он жил, в улицу имени Зегеля.
Это славное имя она носит до сих пор.
Горько и больно было нести такие потери. Но ни одна война, в том числе и война с кулацко-эсеровскими бандитами, не обходилась без них…
Разгром белогвардейщины и интервентов на фронтах гражданской войны позволил наконец партии с самого начала нового года вплотную заняться ликвидацией затянувшегося антоновского мятежа. Владимир Ильич Ленин, с неослабным вниманием следивший за событиями на Тамбовщине, 14 февраля 1921 года заслушал доклад секретаря Тамбовского губкома партии о положении в губернии. В тот же день Владимир Ильич принял делегацию тамбовских крестьян, внимательно выслушал их, доходчиво разъяснил политику партии большевиков и Советского правительства в деревне, рассказал о переходе от непопулярной продовольственной развёрстки к обычному продовольственному налогу. Тогда же, в феврале, продразвёрстка в Тамбовской губернии была отменена, и результат этого мудрого ленинского шага сказался сразу.
Как только известие о снятии продразвёрстки распространилось по Тамбовщине, глубокая социальная трещина расколола антоновщину на две неравные части. По одну сторону этой трещины оказались отъявленные бандиты, кулачьё и эсеры, по другую — бедняцкие и середняцкие массы, обманом и ложью втянутые в контрреволюционный мятеж. Между вчерашними союзниками, но отнюдь не единомышленниками, началась борьба. Бедняки и середняки окончательно убедились, что Советская власть — это власть рабочих и крестьян. А кулак понял, что наступают его последние дни.
Конечно, не только от этого зависела окончательная ликвидация антоновщины. Решающее значение имели военные меры, которые начало готовить командование Красной Армии, и детально продуманные, далеко вперёд рассчитанные действия центрального аппарата ВЧК, направленные на разложение кулацко- эсеровской основы мятежа.
Контрреволюционным восстанием продолжал руководить находившийся в Москве подпольный ЦК партии эсеров. По нему и был нанесён первый удар чекистов.
Однажды в село Каменку, в штаб Антонова, прибыл эмиссар эсеровского центрального комитета с ответственным поручением: сопровождать в столицу, в эсеровский ЦК, «главнокомандующего» повстанцев А.С.Антонова для переговоров о путях расширения восстания и для совместной разработки новой программы антисоветской борьбы. Ни московским эсерам, ни тем более главарям антоновщины не могло прийти в голову, что этим эмиссаром является бывший член партии эсеров Евдоким Фёдорович Муравьёв, в то время уже работавший в органах ВЧК.
Поездка Муравьёва к «главнокомандующему» и план вывоза Антонова в Москву были задуманы и разработаны под непосредственным руководством Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Успешной разработке намечавшейся операции способствовало то, что во время Октябрьской революции и в годы гражданской войны Е.Ф.Муравьёв был членом Воронежского военно-революционного комитета, где придерживался эсеровской платформы, потом председателем Рязанского губревкома и, наконец, председателем ревкома одного из крупных партизанских отрядов на Украине, в рядах которого участвовал в боевых операциях против петлюровцев и гайдамаков.
Однако мало кто знал, что ещё в октябре 1917 года его исключили из партии эсеров «за дезорганизаторские действия и разложение партийных рядов», а руководимую Муравьёвым городскую организацию эсеров распустили, как «раскольническую».
Оба этих факта не получили широкой огласки, а позднее и вовсе были преданы забвению, тем более что, возвратившись в 1921 году в Воронеж, Евдоким Фёдорович, с согласия Воронежского губкома РКП(б), начал готовить членов местной левоэсеровской организации к коллективному выходу из этой партии и переходу в партию большевиков. В Воронеже был даже открыт «Клуб левых социалистов-революционеров (интернационалистов)», в котором Муравьёв играл далеко не последнюю роль.
На этом-то человеке руководители ВЧК и остановили свой выбор, решая немаловажный вопрос о том, кто должен будет явиться в антоновское логово под видом облечённого высокими полномочиями эмиссара центрального комитета партии эсеров из Москвы. Получилось, что и внешний вид Евдокима Фёдоровича как нельзя лучше соответствует классическому представлению об эсерах и народниках: небольшие усы и бородка, длинные волосы, очки в позолоченной оправе.
Ну, чем не «эмиссар из столицы»!
Конечно, ехать без предварительной подготовки в охваченные мятежом районы нечего было и думать.
И подготовка началась.
Под прикрытием «Клуба левых эсеров» Муравьёв принял прибывшего в Воронеж для связи с местной эсеровской организацией начальника антоновской контрразведки Н.Я.Герасева и познакомил его с двумя
