…Мы смерти ждем, как сказочного волка,
Но я боюсь, что раньше всех умрет
Тот, у кого тревожно красный рот
И на глаза спадающая челка.
1914 год. Галиция
На обеде у великого князя Михаила Александровича, командира Туземной кавказской конной дивизии или, как ее коротко называли, Дикой дивизии обычно присутствовали начальник штаба Юзефович Яков Давидович, в обязательном порядке, адъютанты, командиры бригад и полков, а также служившие здесь высокородные особы: французский и персидский принцы, польский князь, итальянские маркизы. Редко гостями были офицеры помладше. Но сегодня впервые великий князь при гласил в гости рядового.
Горец лет двадцати шести — двадцати восьми, сидя среди командного состава дивизии, заметно смущался. Когда же к нему подошел старый лакей великого князя, едва не перевернул ему поднос от растерянности. Великому князю это очень понравилось. Сам он был на редкость застенчивым человеком, несмотря на происхождение и титул, краснел при разговоре, терялся в обществе. Другое дело на коне, на поле брани. В бою, мчась на белом скакуне впереди всей своей конной орды, он чувствовал себя совершенно на месте. Так проявлялась под пулями житейская слабость его характера, оборачивалась совершенно противоположной стороной.
Джигиты Дикой дивизии обожали своего командира за кавказское простодушие и удаль абрека. Разумеется, им льстило, что «их Михаиле» — брат самого государя, хотя и полуопальный. Кавказский характер вообще склонен к чинопочитанию.
Великий князь в походе останавливался обычно в небольших, но чистых домиках. Занимал две комнаты: одну использовал под спальню и кабинет, другую — под столовую. В этой последней за длинным столом, покрытой белоснежной скатертью, предметом особенной гордости старого лакея, Михаил Александрович и давал сегодня обед, если можно так выразиться про простую походную трапезу.
— Вот, господа, — сказал Михаил Александрович, краснея от внутреннего усилия произносить первую фразу, — пригласил сегодня за наш стол моего спасителя — рядового Чеченского полка Аслана…
— Аслан Мидоев, Ваше Императорское Высочество, — вскочил на ноги чеченец.
— Садись, Аслан Мидоев. Ты, конечно, получишь крест от Государя за спасение командира. Но я хотел бы отблагодарить лично от себя. Любезный, не сочти за труд…
Великий князь кивнул адъютанту. Тот вышел в соседнее помещение и вернулся, неся в руках белую бурку и шашку, богато украшенную серебром. Михаил Александрович вышел из-за стола взял подарки и подошел к Аслану, тот вскочил на ноги, испытывая первый раз в жизни такое волнение.
— Это та самая бурка, которую я вчера сбросил у реки. Думал коню помочь. Носи вот, джигит. Шашка еще отменная. Не Гурда, конечно, но хорошего, знающего мастера. Помни, Аслан, меня и вчерашний бой. Ведь сшибли бы меня австрияки, если бы не ты…
— Сколько просил, умолял Ваше Императорское Высочество не выскакивать вперед, — заговорил укоризненно начальник штаба Юзефович. — Матушке царице же в Киеве клятву давал, что не отпущу вас от себя ни на шаг. А вы опять за свое! Под пулеметы — впереди всех, на обрыв взбираться — опять же первым. Вы мне покажите еще такого командира дивизии, чтобы так не берегся! Куда только смотрел ротмистр Бичерахов? Вот уж всыплю я ему по первое число за вчерашний конвой. Ваше Императорское Высочество, как хотите, а в следующий бой я к вам еще пятерых приставлю, а будете упорствовать — и десятерых…
Михаил Александрович в этот момент обратил внимание, что его спаситель стоит растерянно с его дарами и не знает, что делать. Этикета он, конечно, не знает, устава никогда в глаза не видел. Зачем его джигитам устав? Но в этих, не видевших устава, глазах — слезы от избытка хороших чувств. Простой, чистосердечный народ! Готов за него жизнь положить! Великий князь обнял чеченца и поцеловал его троекратно по-русски.
— Что же ты, Аслан? Садись, тебе говорю, угощайся. Знаю, что шашкой ты действуешь лучше, чем ножом и вилкой, только все равно положи ее там. Еда у нас простая, солдатская. Но хорошо уже, что не консервы…
— Да уж! — подключился к разговору князь Чавчавадзе, командир Черкесского полка. — Те консервы в зимних Карпатах я надолго запомню.
— А я бы рад забыть, — грустно улыбнулся Великий князь, пригубив стакан с минеральной водой, — да уже не получится. Не смотрите на меня, господа, пейте вино. Скажете, по крайней мере, каково оно в здешних местах?..
Аслан сидел за столом рядом с полковником Мерчуле, командиром ингушского полка. Тот ел молча, как и Аслан, когда же к нему обращались, отвечал односложно, хотя и с приятной улыбкой. В этом обществе, по всему чужих ему людей, Аслан сразу почувствовал в Мерчуле своего. А тут и сам полковник подмигнул чеченцу и сказал то ли в шутку, то ли всерьез:
— Слушай, джигит, переходи ко мне в ингушский полк. Пока у вас командира нового не назначили, я это быстренько устрою. Свои же братья-вайнахи! Вместе воевать будем. Пойдешь ко мне адъютантом?
— Не-е, — протянул Аслан, отчего-то печально. — Там у меня друзья. Давно вместе. Не могу обижать друзей.
— Ну, гляди, — сказал полковник и, хотя был абхазом, закончил разговор русской поговоркой. — Насильно мил не будешь.
В комнату вошел еще один адъютант Великого князя и что-то сказал ему вполголоса. Михаил Александрович сразу оживился.
— Вот и кстати! Пригласи-ка, голубчик, его сюда… Господа! Неделя уже миновала, как убили князя Радзивилла, командира чеченцев. Светлая ему память! Неделю полк был без командира. Причем все мы с вами знаем, что чеченцы давно просят себе командира из своего народа, из нохчей. Давно хотел того же, что и наши храбрые джигиты. Сейчас вам представлю их нового командира.
Великий князь вышел из-за стола навстречу новенькому. Аслан как единственный представитель чеченского полка за столом с особенным интересом посмотрел на вошедшего и чуть не вскрикнул от неожиданности. Рядом с Великим князем стоял улыбающийся Давлет-хан.
— Могу сказать про князя, — говорил между тем Михаил Александрович, — что тактик он замечательный, раз пожаловал аккурат к обеду.
За столом потеснились, усадили Давлет-хана в середине стола, наискосок от Аслана. Михаил Александрович стал представлять ему поочередно офицеров Дикой дивизии. Когда все присутствующие командиры отрекомендовались, Великий князь указал на Аслана.
— А это, князь, особый случай. Мидоев, рядовой твоего полка…
Аслан встал и, глядя мимо Давлет-хана, отрапортовал несколько развязно, в свободной манере, как это практиковалось у них в полку, и на что командиры смотрели сквозь пальцы. Но он почувствовал на себе пронзительный взгляд Давлет-хана.
— Это, так сказать, мой кровник… Нет! Что я говорю? Мой, можно сказать, кровный брат, спаситель…
Михаил Александрович стал подробно рассказывать о дерзкой, лобовой атаке Дикой дивизии на позиции австрийцев. Теперь Аслан смотрел на Давлет-хана, а тот внимательно слушал высокого рассказчика и, казалось, забыл о существовании своего старого врага. Только когда Великий князь стал рассказывать о подвиге джигита, глаза их первый раз встретились. Аслан прочитал в них обещание себе нелегкой с этого дня жизни. Давлет-хан же в глазах молодого чеченца ничего не прочитал, кроме равнодушия.
После обеда у Великого князя рядовой чеченского полка сопровождал своего нового командира в
