32
Заразившись СПИДом, автоматически оказываешься в списке «бракованных». Этот безжалостный список пополняется, к счастью, не так часто. За последний год три русские проститутки в Стамбуле стали «бракованными». От них моментально отворачиваются коллеги: с «бракованными» запрещено общаться, их нельзя узнавать на улицах. Попадание в список «бракованных» — дело везения. Осторожность, презервативы — все это сказки из серии уличных плакатов типа «Скажи «нет» СПИДу». Проституток учат выживать не книги, журналы и листовки. Лучшее учебное пособие — жизнь в самых разных проявлениях…
У Лары обнаружили СПИД. Сегодня утром ее сутенер получил результаты анализа, а вечером избавился от нее. Выгнал на улицу. Кому нужна отработавшая свое симпатичная кукла? Лара просила у девочек помощи, разыскивала меня. Повезло мне задержаться в «Джавахирие». Вот дурёха. Кому нужна лишняя головная боль? Каждая за себя. Если я завтра стану «бракованной», от меня так же отвернутся, и сама Лара поступила бы аналогично… Честно говоря, мне ее жаль. Лара — хорошая девчонка, глуповатая, но с чутким сердцем. Хорошим девчонкам не везет чаще, чем плохим. Она приехала в Стамбул из Саратова: миловидная брюнетка с ясными глазами, стройная, широкоплечая, некогда подающая надежды пловчиха. Она верила, что когда-нибудь выйдет замуж за богатого турка, откроет бассейн для детей, станет тренером. Что останется Ларе теперь? «Бракованные» проститутки лишены права мечтать. Им остается жалкий осадок на дне жизни… Каждая из нас рискует оказаться в списке «бракованных». Каждая из нас раз в месяц с сутенером ездит в анонимный центр в азиатской части города сдавать кровь на ВИЧ. Мы уже перестали дергаться в ожидании результатов анализов. Если вирус не выявлен, значит, месяц удачный. Если вирус обнаружен, жизнь не удалась. Простая философия…
Сутенеры безжалостны к «бракованным» девочкам; никаких разбирательств, обвинений, избиений. В лучшем случае разрешают собрать вещи. Сутенеры зараженных «бабочек» держать не станут — слишком дорого поплатишься, если об этом узнают представители госструктур. Никакая взятка не поможет… Часть «бракованных» девочек вынуждена сниматься в турецкой «клубничке». Она круглосуточно демонстрируется по кабельным каналам Стамбула. За 40–50 лир они имитируют перед камерами бурный лесби- секс, в подвальных помещениях, на провонявших сыростью матрасах. Это для них единственная возможность заработать на лекарства… Лара грозилась покончить с жизнью, плакала, кричала, умоляла сутенера оставить ее хотя бы уборщицей… А мы обсуждаем с девочками эту историю как обычную светскую сплетню. Стали бесчувственными…
На самом деле эта история поднимает во мне целый ураган чувств. Страшно. Ведь в следующем месяце в «черном списке» могу быть я… С появлением Озана меня пугает ежемесячная сдача анализов. Каждый раз, получая распечатку с результатами, я, как будто благонравная мусульманка, молю о помощи Аллаха. Страх увидеть «+» пробирает до костей. Я не думаю о себе — думаю о нас с Озаном. Слишком дорого мне досталась любовь…
…Со вчерашнего дня настаиваю на презервативах. «Резинки» с ментоловой отдушкой единственная возможность уберечь нашу любовь. Для моих постоянных клиентов это непривычно. Многие из них стали платить больше, решив, что я настаиваю на сексе в «скафандре» из-за отсутствия дополнительных «чаевых». Я ничего не объясняю, что тут скажешь? Что любовь возродила во мне симпатию к безопасному сексу? Ей-богу, смешно. Если клиент начинает возмущаться, отвлекаю его качественным минетом. Моментально успокаивается, забыв о ненавистных «резинках»…
…Какое у нас с Озаном будущее? Сколько будет так продолжаться? Как долго я буду спать с другими мужчинами, одновременно признаваясь в любви моему мальчику? Думать об этом глупо. Все равно ничего путного на ум не приходит. Несмотря на нашу любовь, мы с Озаном живем в разных измерениях. Он — под ласковым солнышком. Я — под грозовыми тучами. В его жизни есть будущее, в моей горизонты размыты. Он здесь свой, я чужая… Прогоняю грустные мысли. Не буду портить себе настроение перед днем рождения Озана. Через 24 часа окажусь в его объятиях. Через 24 часа начнем готовить всякие вкусности, чтобы в этот вечер же их съесть…
Пора собираться на zalim akşam. Вот только согласится ли полисмен на презервативы? Вряд ли…
33
…В дыхании поселился хриплый свист. Легкие отяжелели, будто заполненные горячим гравием. Не могу разомкнуть глаза. Веки склеены густыми солеными слезами. Холодно, темно, сыро. Я — на дне засыхающего колодца. Где он находится? Смогут ли меня отыскать? Кто будет искать?… Сжимаю пальцы в кулаки: длинные ногти сломаны. Жаль. Я с трудом отрастила их, накануне сделала маникюр, покрасила грейп-фрутовым лаком. Теперь придется покупать накладные ногти. О чем я думаю? Алекса, лучше разберись, где ты. Голова трещит. Не могу сориентироваться. Вокруг вода. Холодная. Течет откуда-то сверху. Струя ровная, сильная. Значит надо мной кран. Шевелю ногами — резкая боль в области поясницы. Что-то острое протыкает насквозь. Царапает позвоночник. Задерживаю дыхание. Хоть бы боль прекратилась…
Зову маму. Мы всегда ищем матерей, когда нам тяжко. Вне зависимости от того, в каком возрасте находимся… Я застряла в кошмарном сне. Сейчас появится мама, включит свет в комнате, обнимет, и все ужасы исчезнут. Секунды, минуты. Она не появляется. Как же так? Мамы всегда приходят на помощь. Даже когда их нет рядом. Может, я слишком далеко? Может, ей сложно добраться до Стамбула? Кусаю от разочарования нижнюю губу. Рот наполняется кровью. Она теплая. Пресная. Легчает. Ужасно хотелось пить. Вспоминаю лицо мамы: сосредоточенный взгляд, голубые глаза, светло-коричневые веснушки, прядь русых волос на лбу. Она улыбается. Протягивает руку. Зовет к себе. Спешу очутиться в ее объятиях, бегу к маме И в двух шагах от нее проваливаюсь в черную яму. Лечу вниз. Мама смотрит сверху. Плачет…
Когда я вернусь туда, где была еще вчера (а точно ли вчера?), куплю много светильников. Разных форм. Обставлю ими комнату отеля, включу все одновременно, окунусь в желтое пространство электрического света. Больше никогда не буду спать в темных комнатах. Больше никогда не буду заниматься сексом при выключенном свете. Больше никогда не буду закрывать шторы, прячась от навязчивого летнего солнца, Навсегда избавлюсь от темноты, в вязкой трясине которой сейчас медленно лишаюсь жизни. Я готова отдать все чердачные сбережения, лишь бы сейчас зажегся свет… Когда вернусь туда, где была (а точно ли была?) еще вчера, каждое утро буду принимать солнечные ванны на чердаке. Пропитав кожу тела увлажняющим кремом, буду часами нежиться под лучами ласкового утреннего солнца. Кожа приобретет бронзовый оттенок, плечи покроются пигментными пятнами, а я не буду переживать. Наоборот. Буду радоваться тому, что расцветаю, а не гибну, как сейчас, во влажной темноте заброшенного колодца… Мама, где ты?…
…Потеряла счет времени. Отключаюсь, просыпаюсь, плачу. Сколько минут прошло? Сколько часов я здесь? Мои руки не скованы наручниками. Меня не бьют, не пытают, не насилуют. Меня забыли. На дне колодца или…? Не знаю. Искалеченную куклу выбросили на свалку. Долго так не протяну. Из вен вытекает кровь, смешивается с водой, утекает в трап. Неужели умру так глупо? Нет, я никогда не мечтала о смерти в теплой постели. Хотелось
