что для нее пока составляло тайну. Не так уж часто Лондону удавалось придержать важные новости. Обычно какой-нибудь кретин из департамента информации все выбалтывал прессе задолго до установленного срока. Так что резко повышались шансы на то, что «бомба» взорвется завтра, как он и просил Пеллегрина.
– Речь идет о моральном аспекте, Бернард, – предупреждал он своего шефа. – Здесь для некоторых это будет тяжелым ударом. Я бы хотел, чтобы они узнали обо всем от меня. Учитывая, что Портер в отъезде.
Всегда полезно напомнить, кто стоит у штурвала. И крепко держит его в руках. Разумеется, не делая на это упор. Но надо указать Лондону на четкий контроль, под который взята ситуация после того, как здесь не стало Портера, шарахавшегося от мало-мальской проблемы.
Конечно, он лезет из кожи вон. Может, это ее и злит. Резиденция посла в сотне ярдов по этой же улице, полностью укомплектованная, функционирующая, с «Даймлером» в гараже, разве что на флагштоке нет флага. Есть Портер Коулридж, наш отсутствующий посол. И есть маленький я, выполняющий за него всю работу, тянущий тяжеленный воз, с нетерпением ожидающий дня, когда меня назначат его официальным преемником и в мое полное распоряжение перейдут кабинет, резиденция, «Даймлер», Милдрен, к годовому жалованью добавятся тридцать пять тысяч фунтов, и это назначение станет еще одним шагом к званию рыцаря».
Но его мечты так легко могли обратиться в прах, потому что в Оффисе крайне неохотно утверждали заместителя на место начальника. Предпочитали вернуть его домой, потом отправить в другую страну. Разумеется, случались исключения, но очень редко…
Его мысли вернулись к Глории. Леди Вудроу: к этому она еще не готова. Потому и нервничает. Не говоря уже о том, что она томится от безделья. Ей определенно не хватало еще пары детей. Что ж, в резиденции про безделье она забудет, это точно. Один свободный вечер в неделю, и то если повезет. И стала ужасно сварливой. Учинила разнос Джуме из-за какого-то пустяка. А в понедельник, он и представить себе не мог, что доживет до такого дня, вдрызг разругалась с архисучкой Еленой, по так и не установленной причине.
А ведь он как раз собирался предложить Глории пригласить Елену и ее мужа к обеду. Теперь, слава богу, об этом не могло быть и речи.
Но в разрыве с Еленой он видел и темную сторону. Глория без закадычной подруги – что мотор без шестеренок. И тот факт,
Во-первых, ее демонстративное поведение на похоронах. Конечно, нет писаных правил о том, как должно вести себя на этой церемонии. Тем не менее Вудроу полагал, что она вышла за рамки приличий. А потом последовал длительный период агрессивного траура, когда она бродила по «канцелярии», словно зомби, отказываясь встретиться с ним взглядом, хотя в не столь уж далеком прошлом он рассматривал ее в качестве… скажем, кандидатки. А в последнюю пятницу, без всякого объяснения, попросила дать ей отгул, хотя работала в «канцелярии» совсем ничего, занимала самую низшую должность и, конечно же, не имела права ни на какие отгулы. На что он, по доброте души, ответил: «Да, хорошо, Гита, пожалуй, мы можем пойти тебе навстречу, только не загони его», – всего лишь невинная шутка, которую женатый мужчина средних лет может позволить в разговоре с симпатичной молодой женщиной, но, если бы взгляды могли убивать, он бы точно рухнул у ее ног.
А как провела она день, который он даровал ей? На зафрахтованном самолете с дюжиной других женщин из так называемого клуба памяти Тессы полетела к этому чертову озеру Туркана, чтобы под бой барабанов и пение псалмов возложить венок на то место, где убили Тессу и Ноя! Вудроу узнал об этом в понедельник, открыв «Найроби стандарт» и увидев ее на фотографии, между двумя здоровенными африканками, которые вроде бы приходили на похороны.
– Ты только посмотри, Гита Пирсон, – фыркнул он, протягивая газету Глории. – Мертвых надо хоронить, а не выкапывать из могилы каждые десять минут. Такого я от нее не ожидал.
– Если бы мы не принимали итальянского посла, я бы полетела с ними, – ответила Глория, полным упрека голосом.
Свет в спальне погас. Глория притворилась спящей.
– Дамы и господа, пожалуйста, присядьте. Этажом выше гудела мощная дрель. Вудроу отрядил Милдрена на восстановление тишины, а сам в это время перебирал на столе бумаги. Гудение стихло. Вудроу оглядывая собравшихся, пока не появился запыхавшийся Милдрен. В отсутствие посла общие планерки не проводились, поэтому Вудроу распорядился, чтобы на совещаниях в «канцелярии» присутствовал весь состав посольства. И теперь в зале сидели Тим Донохью и его помощница Шейла, военный атташе, Барни Лонг из отдела торговли. И бедная Салли Эйткен, заикающаяся и краснеющая от волнения, присланная на стажировку из Министерства сельского хозяйства и рыболовства. Гита, заметил он, устроилась в привычном для нее углу: после смерти Тессы она делала все, чтобы стать невидимой. Она по-прежнему носила на шее так раздражающий его черный шарф, который напоминал ему о грязной повязке, закрывавшей рану Тессы. И как расценивать ее косые взгляды: флирт это или презрение? С этими восточными красавицами никогда ничего не поймешь .
– Боюсь, друзья, я должен поделиться с вами грустными новостями, – начал он бодрым голосом. – Барни, если вы не возражаете, займитесь дверью, как говорим мы в Америке. Не надо нести ее к моему столу, достаточно только плотно закрыть.
Смех… но отнюдь не веселый.
Он сразу перешел к делу, как, собственно, и собирался. Взял быка за рога – все здесь профессионалы, нечего рубить хвост по кускам. Коротко глянул на лежащие перед ним бумаги, несколько раз постучал по ним тупым торцом карандаша, расправил плечи и начал:
– Вот на чем я хотел бы остановить ваше внимание этим утром. Первая новость остается под грифом «Секретно», пока ее не обнародуют англичане или кенийцы. Сегодня в двенадцать часов дня кенийская полиция выпишет ордер на арест доктора Арнольда Блюма, обвиняемого в убийстве Тессы Куэйл и шофера Ноя. Кенийцы уже связались с правительством Бельгии, и работодатели Блюма заранее проинформированы. Мы узнали об этом через Скотленд-Ярд, который работает в тесном контакте с Интерполом.
